Книга Хребет Мира - Андрей Ветер

Кавалеристы ехали медленно, вглядываясь в каждое дерево, в каждый сугроб. Через некоторое время отряд добрался до места, где вчера Эйк и Мэтсон подобрали часть погибших. Повсюду краснели заледеневшие кровавые лужи.

— Сэр, кажется, я вижу что-то впереди, — Генри Трублад вытянул руку.

— Да, это они.

— Господи, в каком они состоянии, — прошептал Генри.

— Я уже видел это вчера, — проговорил Эйк. — Мы подбирали разбросанные повсюду кишки и заталкивали их в первое попавшееся тело. Понять, что кому принадлежит, просто невозможно.

— Слышать о краснокожих приходилось всякое, но увидеть такое… — Кэррингтон оглянулся и дал солдатам знак обследовать всю округу. — Только сильно не рассеиваться!

Гражданские проводники Витли и Фишер были найдены около нагромождения скал. Пространство вокруг них было усыпано гильзами.

— Похоже эти двое решили сдержать первый натиск дикарей, — Эйк указал на гильзы, вмёрзшие в кровавую лужу. — Должно быть, Феттермэн поначалу попытался отвести людей назад, а Фишер и Витли сразу поняли, чем всё кончится, и не стали лишний раз поворачиваться к индейцам спиной.

— Бедняги приняли геройскую смерть…

К полковнику подъехал сержант.

— Сэр, я насчитал шестьдесят пять кровавых луж.

— И что?

— Это шестьдесят пять убитых или тяжело раненных краснокожих. Вам может потребоваться для рапорта, сэр. И десять мёртвых индейских лошадок. В других местах, как видите, нет ни следов индейской крови, ни застреленных пони. Только в этом месте было настоящее сопротивление. А там, — сержант махнул рукой на расщелину, вдоль которой лежали синеватые трупы, — там никто не сопротивлялся. Они пытались отступить и были просто смяты.

— А вот, кажется, и Феттермэн, сэр, — послышался другой голос.

— Это Браун рядом с ним?

Генри Трублад спрыгнул с коня.

— Они оба застрелились. У каждого пулевое отверстие в виске и пороховой ожог. Видно, что сами стрелялись.

— Браун не раз повторял, что никогда не отдастся живым в руки краснокожих, — сказал капитан Эйк. — В последние дни он не расставался с двумя револьверами. Даже на ночь клал их с собой. И ещё он мечтал увезти отсюда хотя бы один скальп на Восток.

— Между прочим, это он подначивал Феттермэна, всё время подначивал. Возможно, он и убедил Вильяма преследовать индейцев. Они оба слишком легкомысленно относились к индейцам.

— Сэр, — капитан Эйк тронул Кэррингтона за рукав, — а вы знали, что Феттермэн с Брауном намечали провести экспедицию к Языковой Реке?

— Какую экспедицию?

— Что-то вроде карательной. Взять с собой человек девяносто, пострелять индейцев, расчистить от них эту территорию.

— Да, Фредерик просил, чтобы я дал ему это поручение… Постреляли…

— Сэр, — к Кэррингтону подъехал сержант, — я нашёл тело лейтенанта Груммонда. Рядом с ним погиб и сержант Ланг.

— Где они?

— Там, в самом удалённом от форта месте, достаточно далеко от остальных солдат, сэр. Похоже, Груммонд и Ланг погибли первыми… — Сержант замолчал, ожидая, видимо, распоряжений полковника.

— Что вы все таращитесь на меня! — вдруг закричал Кэррингтон. — Грузите тела! Грузите! Я вам не нянька, чтобы объяснять вам каждый шаг!… Извините… Нервы ни к чёрту… Ещё раз приношу мои извинения, сержант. — Кэррингтон повернулся к сопровождавшим его офицерам. — Господа, нам нельзя задерживаться здесь. Давайте поторапливаться… Трублад, возьмите на себя статистику, ну, сколько у кого ран, какие они и прочее… Надо для рапорта, чёрт его подери…

— Я уже сейчас могу сказать, господин полковник, что из всех погибших лишь шестеро пали от пуль. Двое из них — Феттермэн и Браун. Значит, у индейцев практически нет огнестрельного оружия.

— Тем лучше для нас…

* * *

«22 декабря. Едва стемнело, поисковая команда вернулась в форт. Тела убитых сложили в двух медицинских палатках. Холод ужасный. Страшно думать о том, как тела наших солдат лежали там, в горах. Их, конечно, мороз уже не пугал, но всё-таки.

23 декабря. Утром покойников нарядили в парадную одежду. Сосновые гробы. Похоронный отряд отправился копать могилы, но мороз чересчур силён. Похороны приходится откладывать.

25 декабря. Метель намела столько снега, что западная стена крепости засыпана почти до самого верха. По этому снегу вполне можно подняться и просто перешагнуть через частокол. Все наши пребывают в ужасном состоянии. Нервы напряжены. Каждую минуту мы ждём индейской атаки. В каждой казарме дежурит офицер, огонь не гасят нигде.

Мне повсюду мерещатся подозрительные тени. Уши выхватывают малейший скрип, из-за чего я просто схожу с ума. Снова и снова задаю себе вопрос: зачем я здесь?

Я хочу срочно уехать отсюда. Я хочу всё забыть, всё вычеркнуть, начать всё заново.

Заново… Что означает это заново? Опять совершать уже совершённые ошибки? Опять повстречать какого-нибудь Тима и отправиться за ним на край света?

Не хочу! Не желаю! Не желаю играть эту унизительную роль.

Стоп! Играть… Вот в чём штука. Вот о чём говорил тогда лейтенант Трублад. Игра. Если не понять, что вся наша жизнь это лишь игра, то можно сойти с ума. Надо играть, наслаждаясь игрой, а не сбрасывать свои карты только ради того, чтобы поскорее совершить ход. Надо играть со вкусом!

Но как же мне понять, что за игра сейчас идёт и кем я являюсь в этой игре? Чего мне не следует делать сейчас и что я должна сделать в первую очередь?

Думай, сердце моё, думай.»…

Октябрь 2000

Москва

Лесное лекарство

Божественная смерть! Вождь надо всем и всеми,

Прими нас в лоно звёзд, спаси детей от зла!

Леконт де Лиль

Его звали Марсель Дюпон, но среди канадских звероловов он стал известен под кличкой Молчун. Никто никогда не называл его Марселем. Возможно, никто даже не представлял, какое имя дали ему родители.

Он был не из болтливых. Все сходились на том, что он разговаривал редко, но за словом в карман не лазил. Если случалось какому-нибудь новичку-остряку забрести в кабак, где на шатких стульях развалились охотники в распахнутых меховых куртках, и начать подтрунивать над неповоротливым на вид Молчуном, то минут через десять такому задире приходилось с позором бежать за дверь, как если бы его сильно поколотили. Да и своими увесистыми кулаками Молчун умел воспользоваться, если была нужда.

Редкий человек мог рассказать что-либо о Молчуне. Ни канадские французы, ни американские трапперы не знали наверняка, откуда пришёл Марсель Дюпон. Одни видели его в Монреале, другие утверждали, что встречали его в Сент-Луисе. Были и такие, кто утверждал, будто знавал его ещё во времена так называемой «пешей торговли», когда трапперы плыли по реке на каноэ, а затем переносили на спине неподъёмные тюки с товарами куда-то в горы. Он был одним из первых, кто сумел проникнуть в сердце страны, принадлежавшей Птичьему Племени.