Книга Венец Государя - Анна Барт

– Эль-Седраль, – подсказала я.

– Да, Эль-Седраль – просто кучи камней, в беспорядке наваленных друг на друга. Сан-Жервазо – единственные руины на острове, которые могут представлять хоть какой-то интерес. Но ты права: здесь уже 80 лет идут раскопки. Что нового можно найти? Однако Майк хотел, чтобы мы пришли с тобой сюда. Да еще и Карлоса нам дал в сопровождающие.

– Тогда что мы в этом подвале, то бишь, лабиринте, делаем?

– Ну раз уж мы сюда проникли, почему бы и не попробовать посмотреть, над чем работают археологи и что они успели здесь нарыть. А еще… Ты так испугалась тогда у профессора на ранчо… Я не стал ничего говорить. Вот, – и Вадим вытащил из одного из его многочисленных карманов малюсенький смятый листок бумаги. На нем рукой профессора было написано «Сан-Жервазо. Колодец-дверь – приношение/подношение (?) – дворец».

– Поэтому ты и решил полезть в колодец. – Я подняла глаза на Полонского.

– Так, – согласился он. – И нашел дверь.

– Может, Майк искал эту записку и поэтому убил Кронина? – прошептала я. – Вадим, а как этот листок оказался у тебя?

– Катя, я его не убивал, я тебе уже говорил. Вообще не понимаю, зачем я в этой экспедиции, – с досадой перебил меня Полонский. – А листок я нашел у Кронина в кабинете.

Мы помолчали, не глядя друг на друга.

– А если нас поймают на раскопках? Я не хочу в тюрьму.

– Да брось ты, Кать. Кому мы нужны? Если бы на раскопках было что-нибудь мало-мальски ценное, их вообще бы закрыли для посетителей. Никто не придет ночью охранять камни. Раз объект закрыт – никто и не пошевелится.

Вадим щелкнул зажигалкой, и ее пламя тут же отклонилось направо.

– Давай, ставь свои крестики диоровской помадой. Только повыше и по возможности незаметно. Мы пойдем налево.

– А почему?

– Потому что струя воздуха идет оттуда, и мы пойдем ей навстречу. Не читала приключенческих романов в детстве, детка?

– Не смей называть меня деткой! – Я раздула ноздри.

– Хорошо, не буду. Пошли, царевна Будур, – Полонский легонько подтолкнул меня вперед. – Некогда рассиживаться.

– Вадь, только давай не будем далеко заходить, ple-e-e-ase, – попросила я. – Мне совсем не улыбается затеряться в подземном лабиринте.

– Нет, туннель не может быть слишком длинным, – задумчиво протянул Вадим.

…Сколько часов мы бродили по этому туннелю? Казалось, прошла целая вечность, но каждый раз, когда я кидала взгляд на ручные часики, они говорили мне, что прошло всего лишь десять или пятнадцать минут. Время замедлило свой бег и почти остановилось. Ну почему вчерашняя ночь пронеслась бешеным метеоритом, а сегодняшнее путешествие под землей длится бесконечно?

Полонский быстро двигался вперед, а я тупо шла за ним, поворачивая, не думая, направо, налево, опять налево, а потом направо. Я очень надеялась, что Вадим знает, куда идет. Мы шли в полном молчании, я послушно ставила крестики, пока не закончилась помада. Ее мне было безумно жалко! Стрелки моих часиков обежали круг и пошли на второй, а мы все шли и шли и лабиринту не было конца.

Туннель постепенно стал сужаться, да так сильно, что пришлось протискиваться в узкий проход, совсем как в час пик в Московском метро. Разница была лишь в том, что в метро пропихиваешься сквозь толпу людей, а здесь – мимо все сближающихся стен. Затем туннель вновь расширился, и вывел нас на широкую круглую площадку, просторную, но с очень низким потолком. По мере продвижения вперед потолок стал медленно снижаться, и вскоре нам пришлось присесть почти на корточки и таким образом продвигаться вперед. Я подумала, что еще немного – и мы вовсе ляжем на пузо и будем двигаться по-пластунски, но площадка – ура! – закончилась, и мы наконец-то смогли встать в полный рост.

Сказать, что я безумно устала, – это не сказать ничего. Моя прошлая ночь закончилась ранним утром, а сегодняшний день плавно перешел в завтрашний, и я просто потеряла контроль над временем. Я уже была готова разреветься в голос от усталости и безнадежности, но тут, к моей великой радости, в спертом воздухе подземного туннеля явственно повеяло прохладой. Я быстро задергала носом, совсем как мой Дейк. Да, несомненно, мы были близки к выходу – сырой и спертый лягушачий воздух уступил место свежему потоку.

Я ожидала, что через несколько минут мы выйдем из лабиринта. Но ошиблась: проход вывел нас в просторный подземный зал. Здесь было не так темно и сыро, как в туннеле, из которого мы только что вышли. Я могла разглядеть в сумраке подземелья, что подземный мрачный зал был огромным, с очень низким потолком, и свод его поддерживали толстые колонны. Я не смогла сдержать возглас изумления – зал уходил в бесконечность! Сначала мне показалось, что я попала в лес – такое огромное количество колонн поддерживали потолок. Я пошла было вперед, очарованная увиденным зрелищем, но Вадим быстро схватил меня за руку.

– Не отходи от меня, – тихо сказал он. – Вот здесь можно запросто потеряться.

– Как красиво, – прошептала я.

Вадим шагнул в темноту и осветил несколько ближайших колонн.

– Наши археологи побывали здесь, – и он фонариком указал на красную стрелку, нарисованную на верхней части колонны. – Интересно, как далеко простирается подземный зал?

Наверное, очень и очень далеко, потому что я увидела веревку, натянутую между колоннами. Когда-то, очень давно, я была в пещерах Киевско-Печерской Лавры и вспомнила сейчас, что там так же натягивали веревку, когда хотели закрыть проход. Гид нас предупредил: за веревку – ни ногой, иначе потеряетесь в лабиринте!

– Это, наверное, была дарохранительница храма, – благоговейно сказала я, трогая веревку ладонью.

Вадим ничего не ответил и быстро зашагал вперед, следуя за красными стрелками. Какой огромный бесконечный зал! Неожиданно Полонский остановился, и я со всего маху налетела на него сзади. Но не успела я испугаться от столь внезапной остановки, как Полонский сел на корточки и быстро пополз в сторону. Он сошел с ума?

– Вадим, ты куда? – безнадежно окликнула я его.

Он ничего не ответил, но я знала, что Вадим совсем рядом. Я слышала его сдавленное пыхтение.

– Катя, двигай сюда, – приказал откуда-то Полонский через несколько минут и помахал фонариком.

Я пошла на свет фонарика и увидела Вадима, сидящего перед небольшой, вырубленной в стене нишей. Присела рядом с ним, заглянула в нишу и ахнула, не в силах удержать возглас восхищения.

Вся ниша – от потолка до пола – была разрисована яркими красками. Краски поражали своей сочностью: темно-синяя, ярко-желтая, лазурная, изумрудная, красная. Я никогда в жизни не видела таких ярких оттенков. Но самым необычным в нише было изображение хитро улыбающегося зубастого солнца. Солнце показывало нам язык. Нарисованный на букве-загогулине лик солнца был настолько живым, что мне немедленно захотелось поздороваться с ним и извиниться за грубое вторжение глухой ночью.