Книга Призрак былой любви - Джудит Леннокс

— Это, наверно, от голода.

— От голода? — Макс насупился, глядя на нее. — Ты что, давно не ела?

Она пожала плечами. Хоть бы ушел поскорей.

— Сидишь на диете?

— Что за глупости?!

Он прислонился к стене и, держа руки в карманах, внимательно посмотрел на нее.

— Деньги кончились?

— Вовсе нет! — Втянув голову в плечи, Тильда отвела от него взгляд.

— Ты ведь работаешь, так? — не унимался Макс.

— Работала, пока была работа. Уже три недели мотаюсь без дела. Думала, смогу быстро куда-нибудь устроиться, но… — Она умолкла.

— Боже, вот это оптимизм! Надеюсь, ты в курсе, что в стране три миллиона безработных?

Тильда не отвечала. Она и впрямь этого не знала. Такие вещи не затрагивали того скромного уединенного существования, что они вели с Сарой.

— Пойдем завтракать, — сказал Макс.

— Нет, не нужно…

— Пойдем, — нетерпеливо повторил он, и Тильда поднялась со стула.

Они пошли в ближайшее кафе, где Макс заказал яичницу с ветчиной, колбасу и помидоры на двоих.

— Тост или гренки, сэр? — уточнила официантка.

И Макс, бросив взгляд на Тильду, ответил:

— И то и другое.

Дождавшись, когда она кусочком хлеба собрала желток с тарелки, он спросил:

— Где ты искала работу?

— Везде и всюду!

— Что ты умеешь делать?

— Стенографировать, печатать на машинке. А еще готовить… шить… доить коров.

Губы Макса дрогнули в улыбке. Он размешал сахар в чае.

— Многие приезжают в Лондон, думая, что здесь улицы вымощены золотом, а в результате лишь пополняют толпы других бедолаг, ищущих работу. Возвращалась бы ты домой. Езжай туда, откуда приехала. У тебя ведь наверняка там родные.

Тильда покачала головой.

— У меня никого нет… совсем никого.

У нее была тетя, которая ее предала, и была единокровная сестра, с которой она ни разу словом не обмолвилась. Та вышла замуж за человека, которого Тильда любила и всегда будет любить. Она встала из-за стола и протянула ему руку.

— Большое спасибо за завтрак, Макс. Обещаю, что постараюсь вернуть долг как можно скорее. — Она пожала Максу руку и вышла из кафе.

В тот день после обеда Анна навестила Макса в его чердачном жилище. Она принесла с собой попугая, шоколадные конфеты в фантиках из фольги и коробку маленьких черных сигар. Макс с Анной курили сигары, попугай уплетал шоколад. Из радиоприемника Макса лилась музыка.

— Бах… всегда один только Бах, — недовольно заметила Анна. — Музыка математиков — никакой страсти, Макс!

Макс улыбнулся, но промолчал. Он сидел за столом, из печатной машинки торчал лист бумаги.

— Я отвлекла тебя от работы, дорогой?

Он мотнул головой.

— Я застрял. Столько всего написал, что уже ни черта не соображаю.

— Про Германию? — полюбопытствовала Анна, глядя на стопку машинописных листов.

Он кивнул.

— Про Мюнхен и Берлин.

— Берлин! Берлин чудесный город… я была там в начале двадцатых.

— Боюсь, с тех пор он сильно изменился, Анна. Выпустили на волю волков. — Макс затушил сигару в пепельнице.

— Нельзя проблемы всего мира принимать так близко к сердцу, Макс.

— А я и не принимаю. Я их беру, пережевываю, а потом выплевываю. Без всякой страсти, как ты сама верно подметила.

Улыбнувшись, Анна погладила попугая по склоненной головке, потом спросила:

— Как тебе наша малышка Тильда?

Макс распахнул окно, чтобы выветрился сигарный дым, и, стоя спиной к Анне, сказал:

— С твоей малышкой Тильдой сегодня утром на кухне случился голодный обморок. Глупая девчонка.

— Тебе нужно быть добрее к Тильде, — упрекнула его Анна. — У нее разбито сердце.

— Мала она для разбитого сердца, — язвительно заметил Макс. — Ей бы еще в куклы играть. Как бы то ни было, у нее нет работы, нет денег, а домой она ехать не хочет. Насколько я понял, она умеет печатать и стенографировать, и, кажется, она… мм… довольно организованная девушка. — Он еще несколько месяцев назад заметил, как грамотно она перешила свое зеленое платье, которое высмеяла Кристина. — И по-моему, она почти не училась в школе, — добавил Макс.

— Я тоже в школе не училась, Макс. Не все ходят в школу. У меня, например, была гувернантка, очень милая француженка.

Макс улыбнулся.

— Думаю, у Тильды образование чуть более приземленное. Роланд говорил мне, что она вместе с тетей работала на ферме. Тетя ее, должно быть, умерла.

— Еще чаю, дорогой? — предложила Анна, наливая горячую воду в заварочный чайник. — Она тебе нравится, Макс?

— Скажешь тоже! — рассмеялся он. — Правда, девочка она интересная. Точнее, чудаковатая.

— И очень симпатичная.

— Пожалуй. Но очень молодая и поразительно наивная. А меня, как тебе известно, привлекают более искушенные женщины, Анна. За то я тебя и обожаю.

Она улыбнулась, но ничего на это не сказала, зато заметила проницательно:

— Ты встречаешься с женщинами определенного типа, Макс, потому что они не представляют для тебя угрозы: ты знаешь, что не сможешь их полюбить и они тебя тоже. Знаешь, что можешь общаться с ними отстраненно — не в физическом плане, но в эмоциональном.

— Возможно. — Макс перевел разговор на другую тему. — И все же ты подумай, как помочь Тильде.

Анна постучала по зубам длинным накрашенным ногтем и призадумалась.

Спустя три дня Тильда начала работать у профессора Леонарда Гастингса. Это место ей подыскала Анна.

— Лео — мой близкий друг. Он ужасно знаменит, выдающаяся личность. Когда я приглашаю его на ужин, он приходит на неделю позже, и, не будь у него самой замечательной кухарки, он умер бы с голоду, потому что забывает поесть. Когда мы с ним последний раз ходили на концерт, я позвонила ему и напомнила, чтобы он не забыл сесть на поезд, а в концертном зале, когда он снял пальто, я увидела, что он надел смокинг на пижамную куртку. Ему нужна секретарша, моя дорогая, кто-то должен напоминать ему, что делать, куда идти.

Тильда каждый день ездила в Туикнем, где жил профессор Гастингс. Он был холост, а его дом был полон книг, журналов и коллекций необычных красивых предметов — таких как окаменелости, камни вулканического происхождения, осколки метеоритов. Его специальностью была физика — наука, о которой Тильда ничего не знала. Она начала понимать, что есть много такого, о чем она понятия не имеет.