Книга Сашка Вагнер. Вера. Отвага. Честь - Олег Юрьевич Рой

Ладно, потом расскажешь. Командир приказал остановиться.

* * *

— Пустые бетонные залы, — проговорила Бианка, оглядываясь по сторонам, — прямо как в Сайлент Хилл…

— Это у вас в Венгрии? — спросил Борзой.

— Это в компьютерной игре, — улыбнулась девушка.

— Никогда не играл на компьютере, — вздохнул Борзой. — Я их, если честно, побаиваюсь. Книжки, правда, электронные читаю. Нам в колонию батюшка привозил, ух!.. Я ведь с детства чтение люблю. Понимаю, читающий уголовник ломает ваши шаблоны…

— Тут всё ломает шаблоны, — грустно сказала Бианка. — Например, граждане страны, которые больше боятся своих защитников, чем агрессора. И эти «защитники», которые ведут себя как оккупанты на родной земле. Концлагеря, которые создаёт национальная армия для своих сограждан. Уголовники, которые спасают заложников от регуляров. Всё навыворот, наизнанку, как будто это негатив фильма о войне, где чёрное — белое, а белое — чёрное…

— Негатив, леди, — это то, что показывает ваша пропаганда. — Борзой и Бианка не заметили, как к ним подошёл Вагнер. Вслед за командиром к их группе присоединились Щербатый и оба радиста — Джейсон и Хабибулин. — А у нас тут сплошной позитив, глаза б мои его не видели. Так, народ, я объявил привал, людям отдохнуть надо. А пока довожу до вашего сведения вторую часть плана, с первой мы справились хорошо.

— Ты не говорил, что есть вторая часть, — буркнул Борзой.

— …и правильно делал, — насмешливо ответил Вагнер. — Если бы мы не попали в засаду наверху, ты со своей группой отвёл бы в тыл мирных, а мы бы вызвали огонь на себя…

— Командир! — взвился Борзой.

— Не мельтеши, — осадил его Вагнер. — По-твоему, я похож на японского лётчика Кикабидзе?

— Камикадзе, — машинально поправила его Бианка.

— Это была ирония, — пояснил Вагнер. — Игра слов. Продолжу: о том, что к дому ведёт подземный ход от «крепости Бахмут», наши точно не знали, но, по всем приметам, выходило, что так. Бандеры маскировались, конечно, гоняли к высотке пустой бэтэр, типа пересменку делали, но там даже по его посадке можно было понять, что машина порожняком идёт. Короче, вместо того, чтобы героически гибнуть от натовской артиллерии, моя группа должна была уйти в подземный Бахмут… и разведать там всё. Мы считали, что коридор уходит под «АЗОТ» — там вроде как вторая цитадель из трёх. Наши сейчас штурмуют первые две — это та стрельба, что вы могли услышать в отдалении.

Вагнер зябко поёжился:

— Им не позавидуешь. В катакомбах воевать, прямо на огневые точки переть — та ещё засада. Много ребят поляжет… цена войны, м-мать.

— Войну можно было не начинать, — робко заметила Бианка.

— Тогда Бахмут был бы в Донецке, — жёстко ответил ей Вагнер. — В Луганске, в Симферополе. А потом — в Ростове. Думаете, если бы мы вернули этим уродам Донбасс и Крым или вообще их не брали, они бы остановились? В Интернете полно карт по расчленению России. Среди них те, на которых Украина чуть ли не до Дальнего Востока простирается — на том основании, что один из райцентров Приморского края называется Полтава. Правда, назвали его так задолго до того, как вообще появились понятия «Украина» и «украинская нация».

— Как это? — удивилась Бианка.

— Очень просто, — ответил Вагнер, — когда всё это закончится, поищите в архивах карту с надписью «Украина» до XVII века. Да и в XVII веке Украиной называли вовсе не то, что сейчас. Так звалось тогда любое пограничье. Как политическое понятие Украина возникла в конце XVIII века, и есть подозрение, что неспроста — уже в то время в чьей-то мутной голове зародилась мысль, что Россию можно победить, отрывая у неё по кусочку.

— Какая разница? — возмутилась Бианка. — Сейчас эти люди хотят быть независимыми от…

— А люди Донбасса хотят быть независимыми от Украины, — тихо произнес Джейсон. — Почему одним можно, а другим нельзя? И кстати, очень многие украинцы — за то, чтобы быть с Россией единым целым…

— Откуда вы можете знать, что думают украинцы? — теперь возмущение Бианки было направлено против Джейсона. — Какое право вы, русские, имеете решать за другой…

— Тому, що я — украïнець, — ответил Джейсон. — Я народився у Києвi, жив на Шулявцi, а рiд мiй зi Страхолiсся, що поряд з Чорнобилем. Так маю я право чи нi?[18]

Бианку даже качнуло; такого она явно не ожидала. Она сама неплохо знала украинский, чтобы понять — Джейсон говорит на нём именно как носитель языка, как человек который знает его с детства.

— Вы… вы воюете против своего народа? — ужаснулась она.

— Не против народа, — ответил Джейсон. — Я воюю против оккупантов и хиви. Знаете, что такое хиви?

— По-вашему, весь украинский народ — хиви? — не сдавалась Бианка.

— А по-вашему, весь народ поддерживает бандеровцев? — парировал Джейсон. — Но даже если и так, можем ли мы осуждать, например, немецкий народ за действия Гитлера? Нет. Но значит ли это, что мы не должны были убивать солдат, вторгшихся на нашу землю, и их приспешников из числа местного населения? Или нам не надо было освобождать от нацизма Европу?

— Но… — Бианка совсем растерялась, — ведь ваши соотечественники просто защищают своё право жить так, как им хочется…

— И для этого они восемь лет обстреливали мирный Донбасс? — жёстко сказал Джейсон. — Ваши, правда, предпочитали этого не замечать. Но всё это очень просто проверить. Будете в Донецке — зайдите на Аллею ангелов. Почитайте имена, посчитайте возраст погибших, а главное — посмотрите даты гибели. Когда в Донецке от артобстрела погибли Кира и Кристина Жук, никакого «русского вторжения» и близко не было. Просто бандеровцам не понравилось то, что кто-то не хочет говорить на их диалекте… вони так спаплюжили спiвучу мову Котляревського i Лесi Украïнки, що тепер менi соромно на нiй розмовляти[19]. — От волнения Джейсон перешёл опять на украинский, но, спохватившись, вернулся к русскому. — Молились Богу так, как это делали предки, а не как велел турецкоподданный лжепатриарх и его мелкий служка, некогда обидевшийся на православие за то, что его не выбрали патриархом Московским[20], и решивший организовать свой патриархат с блэкджеком и… кхм… Им не по праву, что кто-то не хочет считать героями тех украинцев, которые били фашистов в рядах Советской армии, — Тимошенко и Штеменко, Рыбалко и Ковпака, Кожедуба и героев Краснодона, а не тех, кто, как их Бандера и Шухевич, подлизывали зад этим самым нацистам, убивали евреев в Бабьем Яре, сжигали заживо белорусов в Хатыни и резали поляков на Волыни. Они не могут нам простить нашу веру в Бога, нашу верность памяти предков и любовь к общей русской истории. И то, что