Книга Русский код. Беседы с героями современной культуры - Вероника Александровна Пономарёва-Коржевская

человека в параллельные состояния сознания. При всех уродованиях, произошедших с нами в XX веке, мы все-таки сохраняем в себе человеческое. Душевные качества встроены в нас по умолчанию и готовы пробудиться в любой момент. Сейчас он настал. Как только из кинотеатров исчезнут монстры, бэтмены, пауки и вампиры, даст Бог, начнется переформатирование в нормальную сторону. Но, конечно, с ходу продемонстрировать что-то новое очень трудно.

Поначалу нужно показать, какой у нас багаж. Тарковский, Калатозов, Герасимов, Козинцев – возможно, дети, посмотрев фильмы, снятые этими великими режиссерами, заново познакомятся со своими родителями.

Еще пример: когда в 2016 году в Третьяковке внезапно открылась выставка картин Серова, люди в сильнейший мороз стояли в очереди по нескольку часов. Соотечественники готовы вернуться в лоно настоящего искусства, только оно заперто, находится в заключении. Нужно просто выпустить весь запас, что у нас есть: Брюллов, Айвазовский, Нестеров, Кустодиев, Куинджи, Репин – это свет, который может осветить все вокруг. Про литературу и говорить нечего. Все это может и должно подвигнуть современных творцов отвлечься от ужасного ужаса и заняться глубинными темами, которых полным-полно.

Нужна, нужна цензура. Духовная, мощная, гармоничная, но все-таки цензура. Хотя бы на первых порах.

ВП: Должны ли в искусстве существовать табу? Или это территория без ограничений?

СД: Искусство – великая страна, где есть свои законы, цензоры и запреты. Свобода и вседозволенность – разные вещи. Одно дело творческая свобода человека внутри себя, когда он понимает, где ее границы, и совсем другое – вседозволенность.

Там, где можно все, искусство заканчивается. Псевдотворцы начинают мочиться на холсты, показывать зад и устраивать креативную помойку. В современном мире получается так, что без расхлябанности и вседозволенности искусства будто не существует.

Сегодня творец должен обязательно стоять рядом со своим творением, и желательно еще, чтобы у него веник из задницы торчал. Помните картину Боттичелли «Весна»? Сколько бы ты ни рассказывал о ней по телефону, собеседник не сможет ее представить, даже если ты обладаешь недюжинным красноречием. Современное же искусство можно рассказать по телефону. И смотреть на него совсем не обязательно: некий художник проткнул шарик с чернилами над холстом. Все. А, еще стоял рядом и блевал. Это и без личного присутствия можно прекрасно представить. Вот в чем разница между современным и истинным искусством.

Нужно выбраться из-под пресса чуждой, агрессивной, бесстыжей, наглой культуры, давящей на нас в последние десятилетия, и вспомнить свое родное, полнокровное, накопленное и выстраданное веками.

Раньше в России существовали четко сформулированные, общепринятые законы бытия, определявшие в том числе и внешний вид, поведение, стиль общения, но главное – понятия о добре и зле, о хорошем и плохом, допустимом и неприемлемом. И в народной, и в аристократической культуре все регламентировалось. Как только искусство выходило за рамки, оно получало общественное неодобрение. Общество было подключено ко всему, что происходило в культуре: люди не могли не пойти на новую оперу или на выставку передвижников, не могли проигнорировать новую симфонию или поэму. Все должны были быть в курсе, потому что понимали, что порция новой чистой энергии, идущей от произведения, входит в человека, поддерживает, меняет его. Сейчас сходил, не сходил – не важно.

Останови на улице среднестатистического соотечественника – он не сможет назвать трех композиторов, художников, писателей. А может быть, так происходит, потому что никого и нет? Может, пора уже начать изготавливать истинных творцов?

Конечно, творчество – это свобода, но без ограничений она не живет. Вседозволенность в культуре рождает исключительно патологические явления. И они бытуют в нашем обществе: ставятся чудовищные спектакли, снимается ужасающее кино, а телевизор продолжает веселить или запугивать. Или щекотка, или триллер, и все это глубиной в миллиметр. На живопись просто махнули рукой, про архитектуру вообще молчу – она превратилась в огромный стеклянный сарай.

ВП: Как соотносятся национальная, корневая и современная, актуальная культуры? Мы живем в момент стирания культур, в эпоху глобализации, когда неуместно упоминать свою национальность.

СД: Культура не может быть вненациональной. Испокон веку культура делилась на аристократическую и народную – между ними не было противоречия, потому что каждая занималась своим делом. Больше того, они черпали друг у друга смыслы и стилистику. Но в результате прорыва из ада – появления новой революционной культуры – человечество за несколько десятилетий деградировало до того, что появилась массовая культура, где нет места теплому, глубокому, сердечному. Массовая культура работает с инстинктами, а религиозная составляющая полностью упраздняется. Хотя мы знаем: когда искусство было неотделимо от христианских ценностей, творческие люди достигали самых высоких вершин. Когда же разрыв произошел, началась медленная деградация.

Сегодня искусство лишено не только духовной основы, но и материальной. Если за художником есть некая корпорация, спонсоры, информационный ресурс, тогда он может приобрести статус, известность. Если этого нет, творец не в состоянии существовать в современном мире. Высокое искусство оказалось за бортом. Явились дельцы – они не подключены к большим процессам и делают все, что им угодно, а искусство подкреплено лишь интеллектом творца.

ВП: Нет критериев, что хорошо, что плохо.

СД: Эти критерии не могут висеть в воздухе, они имеют свою специфику – национальную в том числе: то, что позволено в европейской цивилизации, недопустимо на Востоке. Христианская культура – это одно, а буддизм или ислам – совершенно иное. Религия играет очень важную роль, без нее не может существовать государство. Необходимо триединство: сильное государство, мощная религия и настоящая культура. Когда они вместе, общество здоро́во. Государство подкрепляется четкой, ясной идеологией, и картина мира не вызывает сомнений у большинства людей. Если оно при этом опирается на религиозные догмы и ритуалы, то нормально существовать может и искусство, зная, где его конец и где начало.

ВП: Как ты видишь место русской культуры в мире? Почему мы все время стараемся догнать уже существующие тренды?

СД: Тренда не существует, потому что это миф. Блуд, в который нас пытаются втащить. А мы по простоте душевной думаем: «Может, они правы и нам надо попробовать если не перегнать, то хотя бы догнать?» У нас это не получится. Никогда. Потому что Россия – отдельная цивилизация. Есть весь мир, а есть Россия. Мы можем быть похожими на людей Запада, можем есть их гамбургеры, но, как только появится чистый источник, мы сразу же к нему прильнем, потому что устали от того, что нам скармливают подделки. Западная псевдоцивилизация дошла до предела в духовном разврате. Двадцатый век не предложил почти ничего, не дал больших творцов. Искусство без вожаков не выживет, в России особенно. Не осознав глубину падения