Книга Мальтийский крест Павла Первого - Наталья Николаевна Александрова

не прищемила меня дверью.

— Ты завтракать будешь? — крикнула я, но ответа не дождалась.

Ну да, подумала я, шлепая на сковородку пару яиц лично для себя, это я могу выйти из дома как есть, даже не причесавшись, никто и не заметит. А мама всегда очень тщательно относилась к своему внешнему виду. На макияж она тратит много времени.

Я доедала яичницу, когда мама вышла из ванной, и я сразу поняла, что встреча у нее вовсе не деловая. Уж не знаю, что там думает тот тип, что ждет ее в кафе, но мама была при полном параде. Макияж наложен тщательно, волосы уложены, как будто час над ними работала. Нет, все-таки моя мама — мастер своего дела.

— Ты куда? — отреагировала я.

— Не важно! — отмахнулась она и скрылась в спальне в поисках, я так понимаю, подходящей одежды. При этом никак не отреагировала на то, что я ем плотный завтрак.

А что такого: яичница, большой бутерброд с ветчиной и большая чашка кофе с молоком и сахаром. Раньше-то, кроме тоста и жидкого чая, я не могла утром впихнуть в себя ни кусочка.

Я уже перестала удивляться по этому поводу, а мама просто ничего не заметила. Что же это за встреча у нее такая знаменательная…

Я накинула все ту же скромную неприметную курточку и вышла из дома, прихватив зонтик, поскольку на небе висели серо-лиловые тучи, и не было среди них никакого обнадеживающего просвета.

Перед уходом, однако, я нашарила в кармане то самое серебряное кольцо, которое нашла в тот день, когда была в замке и видела вместо восковой куклы императора настоящий труп.

Кольцо было большое, массивное, несомненно мужское, чуть потемневшего от времени серебра, с выгравированным на нем мальтийским крестом.

Я повертела кольцо в руках и сунула его в ящик тумбочки, что стоит у нас в коридоре. Там валяются разные мелочи, а мама кладет туда ключи от машины.

Я вышла уже за дверь, но остановилась на площадке. Что-то не дало мне спокойно уйти. Я представила, как мама найдет кольцо и станет меня расспрашивать, откуда оно взялось. А мне совершенно не хотелось рассказывать ей в подробностях, как кольцо ко мне попало. Ведь, как ни крути, получается, что я его украла…

Нужно будет обязательно связаться с Леокадией. А пока я решила спрятать кольцо там, где мама его никогда не найдет.

В прихожей у нас висит бра — два плафона на витой бронзовой подставке. Так вот, один плафон работает исправно, а второй все время гаснет. Наверно, что-то с патроном, потому что лампочки выдерживают дня три, и мы уже махнули на плафон рукой.

Я подергала шнурок — точно, не горит, и осторожно положила кольцо в плафон. Дело в том, что мама ужасно боится электричества — это, пожалуй, единственное, чего она боится. Поэтому меняю лампочки всегда я. Так что я могу быть уверена, что это бра она не тронет.

Вот вы не поверите, но мама успела в тот торговый центр раньше меня. Возможно, я слишком долго плелась до метро, а она на машине умеет здорово объезжать пробки.

Я машину не вожу, приступ может настичь меня за рулем, и тогда ужас что может случиться. Это мама рисовала такие жуткие картины, когда я как-то изъявила желание пойти на курсы вождения. Ну, возможно, она права, во всяком случае, она меня убедила.

Вот что сделать, чтобы она меня не узнала? Конечно, я — личность неприметная, на меня мало кто обращает внимание, но мама-то всегда узнает собственную дочь. Очки темные не наденешь, сегодня дождь идет, да она меня и в очках узнает.

Рядом с кафе был крошечный магазинчик, где торговали всякой всячиной — шарфиками, панамками. Рядом был стенд, где развешены банданы. Были тут черные с черепами, были — в полоску, были — в цветочек. Я выбрала бандану в павлинах, и продавщица усмехнулась и вытащила откуда-то темную свободную рубашку, на которой спереди был вышит точно такой же павлин.

— Бери!

— Кажется, этих павлинов для меня многовато… — засомневалась я.

— Хорошей птицы много не бывает! — убежденно сказала она.

Вот не могу отказаться, когда так уверенно говорят!

Я надела рубашку прямо тут, в магазине, повязала бандану и вошла в кафе. Все-таки хорошо, что мама сидела спиной к двери, и я смогла разглядеть ее собеседника.

Ну что вам сказать? Мужчина был возраста, скажем так, среднего. Это чтобы человека не обидеть, а на самом деле мужику явно перевалило за пятьдесят. Ну, маме моей вот, к примеру, пятьдесят один (только тихо, если она услышит, что об этом говорят вслух, может и двинуть, а то и покалечить). Мама очень трепетно относится к своему возрасту.

Одет мамин собеседник был прилично, подстрижен хорошо, выбрит чисто. Портили же его не явно проступающая плешь, неуклонно переходящая со лба на затылок (тут дело, как говорится, житейское, человек не виноват), и даже не чуть обвислые щеки и намечающийся второй подбородок, а очень неприятное, брезгливое выражение лица. При разговоре он сильно оттопыривал нижнюю губу и от этого выглядел особенно недовольным.

Это я заметила потом, когда официантка кивнула мне на столик неподалеку. Велик был соблазн услышать, о чем говорят эти двое, но я удержалась. Не хватало еще, чтобы мама узнала, что я за ней слежу, — что она устроит, мне даже не представить.

Так что я села за столик подальше, зато оттуда мне видны были оба. И вот что я вам повторю еще раз: если мужчина этот считал встречу деловой, то моя мама думала иначе. Уж настолько я ее изучила, как-никак, вместе живем с моего рождения.

Одета мама была в летний костюм, который ей очень шел. Со вкусом у нее все в порядке, это я тоже говорила.

В остальном я свою маму просто не узнавала.

Как она смотрела на него! Как взволнованно теребила в руках салфетку! Как говорила ему что-то, наверно и правда важное, потому что выглядела при этом очень серьезной и даже встревоженной, но как, как она это делала!

В общем, было ясно, что мама в этого мужика влюблена. Причем ясно было не мне одной, поскольку я перехватила слегка насмешливый взгляд официантки, которая принесла им две чашки кофе. Мужик взял свою чашку, не глядя на официантку и не поблагодарив, да еще и снова брезгливо выпятил губу, как будто в чашке был не кофе, а какая-то бурда, которую раньше в пышечных наливали поварешкой из бака (я видела