Книга У восточного порога России. Эскизы корейской политики начала XXI века - Георгий Давидович Толорая

когда благодаря прежде всего усилиям дипломатии КНР и России эта цель была почти достигнута, и руководство КНДР в 2011–2012 гг. неоднократно заявляло о готовности продолжить участие в дипломатическом процессе, Вашингтон, Токио и Сеул вопреки собственным предыдущим заявлениям стали выдвигать предварительные условия и, по сути, всячески затягивать возобновление переговоров. Действуя таким образом, США и их союзники следовали логике политики стратегического терпения, т. е. разновидности стратегии сдерживания в отношении Северной Кореи, иными словами, углубления изоляции Пхеньяна с конечной целью смены режима КНДР.

Ситуация на Корейском полуострове продолжала двигаться по порочному кругу: кризис – поиск диалога – новый кризис. Причина этого – сохраняющаяся у США и их союзников конечная цель смены режима в КНДР. Это – lose-lose policy для обеих сторон, а политика вовлечения в отношении Северной Кореи не работает[69].

12 декабря 2012 г. КНДР вывела на космическую орбиту искусственный спутник Земли. Совет Безопасности ООН на этот раз в отличие от апреля 2012 г., когда он ограничился заявлением председателя, выбрал более жесткую форму реагирования в виде резолюции 2087 (от 22 января 2013 г.). КНДР решительно выразила несогласие с этим решением и логикой США, “согласно которой свои запуски – это спутники, а чужие – баллистические ракеты дальнего действия”, и заявила, в частности, что “уже больше не существуют ни шестисторонние переговоры, ни Совместное заявление от 19 сентября”[70]. В знак протеста 12 февраля 2013 г. Пхеньян осуществил третье ядерное испытание, обратив внимание в сопутствующем заявлении МИДа, что в мире осуществлено “более двух тысяч ядерных испытаний и девять тысяч запусков спутников, но еще никогда не были приняты резолюции Совбеза ООН, запрещающие ядерное испытание или космические пуски”[71]. В ответ Совет Безопасности 7 марта 2013 г. принял резолюцию 2094, накладывающую на Северную Корею еще более суровые санкции.

Напряженность на Корейском полуострове в марте 2013 г. круто пошла вверх. Не прекращался поток крайне жестких заявлений Пхеньяна и Сеула, пообещавших стереть друг друга с лица земли[72]. Одно за другим следовали грозные заявления Пхеньяна о том, что уже отдан приказ о нанесении ядерных ударов по военным базам США в различных точках мира, в том числе на их национальной территории, что КНДР считает себя находящейся в состоянии войны с Южной Кореей и т. д. При этом необходимо отметить, что немногие мировые СМИ обращали внимание на то, что во всех этих декларациях северян содержались вкрапленные в текст указания на то, что предпринимать все обещанные сокрушительные удары предполагается в качестве ответных мер, если их страна подвергнется агрессии. То есть имелись основания трактовать эти публичные шаги как жесткий сигнал и предупреждение.

Противоположная сторона также старалась не отставать от Северной Кореи и в плане риторики, и особенно в сфере практических действий. Проводившиеся в тот период в РК американо-южнокорейские маневры по масштабам и составу участников превосходили предшествовавшие аналогичные учения; предпринимались шаги, объективно способствовавшие как горизонтальной, так и вертикальной эскалации конфликта.

Знаковым рубежом острой стадии кризиса стал очередной выход 8 марта 2013 г. КНДР из Соглашения о перемирии 1953 г. и из соответствующих соглашений с РК, ликвидация линии горячей связи между представителями военных ведомств Северной Кореи и США, Пхеньяна и Сеула. В апреле 2013 г. Пхеньян принял решение о закрытии индустриального комплекса в Кэсоне (зоны совместного предпринимательства с Южной Кореей), последнего действующего проекта, предложил иностранным посольствам в целях безопасности эвакуироваться из КНДР, а иностранцам покинуть РК. Кульминацией политики Пхеньяна в данном направлении, видимо, стоит считать решение мартовского (2013 г.) Пленума ЦК Трудовой партии Кореи о юридическом закреплении ядерного статуса КНДР и постановление Верховного народного собрания КНДР “О дальнейшем укреплении статуса страны, обладающей ядерным оружием в целях самообороны”.

Опасной отличительной чертой рассматриваемого феномена стало громкое звучание ядерной ноты. КНДР заявила о праве и способности нанести превентивный ядерный удар, в том числе по американским военным базам за пределами Южной Кореи: в Японии, на острове Гуам, Гавайях и даже на континентальной территории США[73]. В ответ стратегические бомбардировщики США В-52, самолет-невидимка В-2, совершавший перелет с материковой части Америки, впервые за многие годы отрабатывали учебные ядерные атаки по территории Северной Кореи[74].

Оппоненты Пхеньяна обычно называют в числе главных причин эскалации конфронтации проявление неопытности, незрелости и авантюризма молодого лидера КНДР, стремление запугать Сеул, заставить его поверить в то, что КНДР, имея ядерное оружие, может безнаказанно осуществлять шантаж и “военные провокации” против РК, так как коренным образом изменила в свою пользу военный баланс на полуострове и приобрела иммунитет против контрдействий Юга.

В политическом и экспертном сообществе США резко усилились голоса, требующие немедленного и решительного изменения приоритетов политики в пользу принятия комплекса мер, направленных на форсирование смены режима в КНДР путем резкого усиления внешнего давления, изоляции, формирования и стимулирования внутренней оппозиции[75].

Безусловно, немалую роль сыграл внутриполитический фактор в Северной Корее. В результате бескомпромиссного поведения в ходе кризиса Ким Чен-ын, конечно, серьезно укрепил свои позиции внутри страны в качестве достойного наследника деда (Ким Ир-сена, Кима I) и отца (Ким Чен-ира, Кима II), успешно защищавших суверенитет КНДР во всех ситуациях и при любых условиях. Но и враги КНДР “не без греха”: число американо-южнокорейских военных учений, ежегодно проводимых на границах КНДР, увеличилось с 34 в 2008 г. до 43 в 2012 г., а в период кризиса марта – апреля 2013 г. США в соответствующих маневрах задействовали все три компонента ядерной триады и т. д.

В итоге в тех случаях, когда Пхеньян выбирает переговорную модель взаимоотношений с международным сообществом, готовность идти на взаимные компромиссы с учетом его озабоченностей (нераспространенческое досье), Вашингтон воспринимает это не как самостоятельное конструктивное решение северян, а как проявление их слабости, торжество своей нажимной политики, которая начинает приносить плоды. Следуя такой логике, Вашингтон и его союзники не спешат оценить по достоинству шаг Пхеньяна в правильном направлении, использовать это для дальнейшего вовлечения его в процесс конструктивного сотрудничества и движения вперед в целях поиска путей урегулирования ядерной проблемы Корейского полуострова, а поступают с точностью до наоборот. Исходя из представления о том, что Северная Корея начала идти на уступки под внешним давлением,

США и их союзники считают необходимым наращивать нажим, чтобы окончательно дожать оппонента. Но тут всякий раз происходит сбой. Убедившись в истинных намерениях контрагентов, Пхеньян, в цели которого входит соглашение с ними, но никак не собственная капитуляция, перестает играть в чужую игру и начинает повышать ставки. В итоге Запад вместо ожидаемых дальнейших уступок Северной Кореи получает в ответ легко прогнозируемые новые ракетно-ядерные испытания.