Книга Жрица - Анастасия Верес

говорю без должного почтения и подобострастия, больше с укором и презрением, но что с того. — Перестали слышать, веруя, что, когда вернутся, люди станут поклонятся усерднее. Но вышло иначе. Этим и прогневили.

— Тем, что смогли обойтись без них?

— Раньше веды были повсюду, лечили людей, летали в небо, создавали механизмы. Раньше веды занимались наукой — разгадывали секреты Богов и отдавали их остальным.

— Во всем виноваты веды? — удивленно спрашивает Сапсан, враз засомневавшись в выбранном пути.

— Боги ошиблись и наказали прежних людей за свою ошибку. В чем тут вина?

— Каким был первый Бог?

— Многие думают, первой была Любовь, но это не так. Первой была ненависть, зависть. Один человек увидел у другого нечто и возжелал. Так появился первый Бог. Но кто будет поклоняться Ненависти? И мы зовем ее Любовь.

Он задумывается, больше ничего не спрашивает и в этот вечер совсем молчалив, исписывая очередной лист. Теперь нас таких двое. Рутил заводит тихую песню о тоске по дому, а я слушаю, невольно вспоминая вместе с ним Вербу и Иву. Сапсан слишком молод и жаден до знаний об этом мире, Туман привычный к переходам и не привязанный ни к чему, кроме вождя, они не способны понять. Я не способна понять. Я оставила девочек от безвыходности, почему оставил семью Рутил? Повернувшись спиной к огню, закрываю глаза и пытаюсь не поддаваться тоске.

— Древние ведь никуда не уходили, так почему они тоже рассержены? — спрашивает Сапсан на следующий день, когда мы выдвигаемся.

— Потому что люди забыли, что мир не только для них. Они испортили почву отравили реки, опустошили недра. Люди перестали быть частью природы, решили, что они выше, тогда-то Древние и позволили ниадам вернуться.

— Мы уже давно не те.

— Разве?

— Да, — уверено говорит Сапсан, — скажи им. Скажи, что мы научились уважать себя и чтить Богов. Мы научились на ошибках прежних людей и не повторим их снова. Нет смысла казнить нас, мы больше не преступники. Мы достойны прощения.

— Древние не говорят, Сапсан… — Я жалею его, как жалела юную Вербу, наивную и по-детски верящую.

— Тогда как им объяснить?

Мне нечем его обнадежить. Боги есть Боги, они устанавливают правила, и если крови им недостаточно…

Он снова принимается обдумывать, а потом выдает новый вопрос:

— Почему ты называешь архизверей ниадами?

— Когда Древние Боги разгневались на прежних людей за их безразличие и высокомерие, за разрушения, — реки ушли под землю, озера пересохли, ветер понес по миру семена кромула и подобные ему. Вулканы извергали огонь, а пепел разлетался по воздуху. Погибали растения и животные. Но этого было недостаточно, чтобы люди поняли. И тогда земля разверзла свои недра, и из самых низов, цепляясь за камни когтями, поднялись огромные монстры, выше любого человека, больше любого медведя. Из пасти несло смрадом, с острых зубов капала пена. В белых глазах еще отражался огонь бездны, в них не было разума. Свирепые, жестокие, они разрывали людей, перекусывая плоть и кости, от них нельзя было убежать или скрыться. Боги послали их, чтобы истребить нас, и, когда монстры поднялись на поверхность, единственное, что они сказали, было «Не ад». Огонь удерживал их в земле целую эру. Только пламени они и боятся.

Сапсан теряется, пытаясь разобраться в историях, которые знал раньше, и в тех, что рассказываю я.

— И, к слову, охотник сказал, что может справиться с ними, поэтому не вини Богов, если мы умрем, вини его.

И так день за днем. Я слушаю песни Рутила перед сном, едко говорю с Туманом по утрам, споря о пути, которым пойдем, и отвечаю Сапсану, отчего Боги глухи к мольбам. Иногда он дает мне проверить то, что записывает, но в последний раз книгу на этом языке я читала еще с мамой, буквы почти забылись, поэтому ему приходится объяснять. Он пишет много и дополняет мои слова своими мыслями. Я часто ловлю суровые взгляды Тумана, когда Сапсан садится слишком близко, но меня это не трогает.

— Почему Боги не слышат молитв в Лесах Смертников?

— Потому что тихие земли — земли ниад. Никто не должен спастись, если ступает туда…

— Почему ниады не покидают их пределов?

— Великие Боги не позволяют им. Потому что тогда они уничтожат все живое на планете…

— Как Боги определяют цену своего дара?

— Людскими жертвами. Но то, что ты хочешь получить, будет стоить намного дороже, если просить у Богов…

— Могу ли я понять, о чем они говорят?

— Их язык стар, как и они…

— Почему Древние не дадут нам больше времени, чтобы исправиться?

— Время не заключает сделок.

— Отчего нам дали вторую тень, звериное нутро, но не дали силы стать зверем?

Не на все вопросы у меня есть ответы, в такие моменты я пожимаю плечами.

— Что насчет демонов? — спрашивает Туман, глядя на нас сквозь костер.

— Хочешь узнать, сколько невинных людей замучил?

— Они существуют? Или тоже ложь?

— Если ты встречал ниад, то вот они твои демоны, Волк. — Огонь отражается в его черных глазах, и впервые они не напоминают мне бездну. — Существуют, — отвечаю вынужденно, потому что мне не по себе от враждебности во взгляде. — Некоторые люди продают души, и Боги наделяют их силой, как тебя — второй тенью. Не принадлежа себе, они не боятся Смерти. Мощь и бесстрашие и делают их демонами. Как ниад.

— Откуда мне было знать, что ты не такая? — пристальным взглядом он держит меня как привязанную и говорит очень тихо. Даже лес умолкает, лишь бы я могла услышать это.

— Я говорила тебе, — опасаясь, что голос может подвести, я отвечаю так же тихо.

— Но, чтобы продаться Богам, они должны найти такую, как ты, — смекает Сапсан и, получив мой кивок, принимается писать новую теорию, а я, наконец освободившись от внимания Тумана, потому что тот, воткнув заточенный нож в землю, куда-то уходит, укладываюсь спать.

— Мы в трех-четырех днях от Крифа, — сообщает он на утро всем, пока укладывает вещи. Это значит, что сейчас придется отойти от реки, чтобы попасть в город. Фляги заполняются водой до краев, лошадям дают напиться вдоволь, а я смиренно следую за Туманом. Есть уговор, и нужно его соблюдать. Он не доверяет мне карту и дорогу выбирает сам. Чем дальше я ухожу от реки, тем неспокойнее на душе, тем громче в мыслях голос Калы, тем тише мой.

Когда Сапсан не спрашивает о Богах, он говорит о себе, вероятно, надеясь, что и я расскажу свою историю. Его попытки тщетны, а мои секреты скрыты глубоко, и открываться намерения нет. Но