Книга Игры судьбы - Аврельева Алиса

Я сразу же затихаю и принимаю серьёзное выражение лица. С Довлатовым я и забыла о том, что скоро мне придётся увидеть «отчима». К горлу подкатывает давящий комок волнения и неприязни, желудок сводит нервными спазмами.

— Всё хорошо? — мужчина хмурится и кидает выжидающий взгляд, в котором теплятся искорки переживания и обеспокоенности.

— Почти. — неоднозначно отвечаю, пытаясь не смотреть в его серые глаза. Как бы хотелось рассказать ему всё, выговориться, но я не могу.

— И куда же подевалась вечно болтающая и позитивная Саша, м? — Довлатов заворачивает к моему дому и останавливается возле ворот.

Продолжаю молчать, как партизан. Не думала, что приезд домой будет так негативно влиять на меня.

— Мы уже пять минут здесь стоим, а ты не выходишь из машины и не говоришь ни слова. Что происходит? — лектор обхватывает ладонью мой подбородок, заставляя повернуться к нему и посмотреть в настороженное лицо. В его голосе нет ни иронии, ни сарказма, ни злости.

— Я… Не могу ответить. Мне просто нужно собраться с мыслями.

В любой другой ситуации я бы возмутилась от того, что он прикасается ко мне, но сейчас я не обращаю на это внимание. А в следующую секунду фраза:

— Хочешь, я пойду с тобой? — заставляет меня поражённо задержать дыхание.

Глава 27

— Нет, не нужно. — отрицательно машу головой, отстраняюсь от мужчины и совсем тихим голосом произношу: — Спасибо.

— Ты уверена? — в его обволакивающем тоне слышу отголоски сомнения и недоверия.

Пару секунд обдумываю ситуацию.

— Да.

— Знаешь, непривычно видеть серьёзную и грустную версию тебя, так что, надеюсь, на обратном пути ты придёшь в форму. — на этих словах я лишь неуверенно киваю. И куда подевалась моя наглость? — Сколько времени тебе нужно?

— Час, не больше.

— Почему так мало?

— Мне всего лишь нужно забрать вещи. — не смотрю на лицо Довлатова, хоть и чувствую, что он сверлит меня своим прожигающим взглядом. Жду дополнительных вопросов от него, но они не следуют.

— Хорошо.

Заставляю себя слегка улыбнуться. Медленными движениями открываю дверь машины и выхожу на улицу.

Глубокий вдох и такой же выдох. Я справлюсь. Всегда справлялась.

Осторожно открываю калитку ворот и робко шагаю к порогу дома. Сердце волнительно трепещет, скулы сводит от крепкого стискивания зубов. Надо же, полгода здесь не была, а такое ощущение, что не прошло и двух дней.

Вхожу в коридор, и меня тут же накрывает тошнотворный аромат мужских духов с примесью алкоголя.

— Неужели вернулась блудная дочка? — неприятный голос из порога кухни давит на перепонки.

Поворачиваюсь в сторону «отчима» и, не сдержавшись, кривлюсь от его вида. От былой интеллигентной внешности не осталось и следа: осунувшееся лицо, неопрятная щетина и потухший взгляд с проплешинами видимых сосудов дополняют засаленная футболка и потёртые спортивные штаны. Не думала, что, казалось бы, такой высокопоставленный человек может превратиться в это за несколько месяцев.

— Во-первых, я не блудная, и, уж тем более, не ваша дочь. А, во-вторых, где мама? — фраза получается уверенней, чем я ожидала. Опускаю взгляд ниже и замечаю в руке мужчины стакан с какой-то жидкостью. По запаху в помещении не сложно догадаться, какой именно.

— Надо же, краля стала смелой. — он устало массирует висок и неприязненно скалится, стараясь удержаться в вертикальном положении. — Она ещё на работе.

Сомнительно вскидываю брови.

— Ладно, не буду мешать вам в таком важном деле. — намекаю на алкоголь и быстрыми шагами направляюсь в свою комнату. Благо, меня никто не останавливает и не кричит в след, как это было раньше.

Запираю дверь на замок и прислоняюсь спиной к твёрдой поверхности, пытаясь выровнять дыхание. Стараюсь ни о чём не думать, хоть это получается довольно плохо. Нет уж, у меня нет времени на раздумья.

Поспешно нахожу в тумбочке большую сумку и торопливо начинаю складывать оставшиеся вещи, детские альбомы и книги, многие из которых являются такими памятными. Руки подрагивают, а горло сдавливает неприятный комок плохого предчувствия. Надеюсь, я успею увидеть маму до того, как уйду отсюда.

Справившись со своей комнатой, быстро перемещаюсь в направлении сада. Сердце сжимает колючей тоской и необъяснимой печалью при виде знакомых цветов. Как жаль, что я не могу увезти их все. Пытаюсь держать себя в руках и, собравшись с духом, начинаю аккуратно складывать цветы в сумки.

Как много труда было потрачено для того, чтобы в миг это всё исчезло.

Мои действия прерывает громкий звук разбивающегося стекла и сдавленные крики. Вздрагиваю всем телом и, не теряя ни минуты, бегу на кухню. Отчима не вижу, но мне открывается другая нелицеприятная картина: мама стоит возле окна с прикрывающей щёку ладонью. В уголках её глаз стоят непрошенные слёзы, а в зелёной радужке плещется обида с коктейлем разочарования и печали.

— Что происходит? — сильно хмурюсь, прикрываю двери и направляюсь к ней. К гадалке не ходи — Влад распускал руки.

— Саша? Нет, ничего такого. — безэмоционально пытается оправдаться, отводит взгляд.

Убираю её ладонь с лица, и моему взору открывается багрово-фиолетовое пятно от удара. Опускаю глаза на руки, рассматривая свежепоставленные синяки и мелкие порезы. В груди вспыхивает яркое пламя ненависти и всепоглощающей неприязни.

— Он бил тебя. — цежу сквозь зубы. Не спрашиваю, а констатирую факты.

— Нет, нет, всё не так… Это вышло случайно… — неубедительно лепечет мама, оправдывая этого ублюдка, и я поражаюсь ещё больше.

— Случайно? И поэтому у тебя разукрашены руки и половина лица? Это я не говорю ещё про тело. Уверена, там тоже есть на что посмотреть.

— Ты не понимаешь, дочка.

— Чего же? Влад пьёт, оказывается, периодически лупит тебя, а ты молчишь, да ещё и защищаешь его. По-моему, тут всё предельно ясно. — начинаю злиться ещё больше. Сколько же это продолжалось? Ведь при встречах она вела себя как обычно. Неужели я не замечала побоев из-за грамотного макияжа и закрытой одежды?

— У Владика просто сложный период в жизни. Его с работы уволили, вот он и начал немного выпивать. А я… наверное, под горячую руку попадаюсь.

Распахиваю глаза до максимальных размеров в явном удивлении.

— Боже, ты себя, вообще, слышишь? Где подевались твои здравый ум и гордость? — ошарашенно произношу, и голову пронзает неприятная догадка. — Подожди… Так поэтому вы продаёте дом? Потому что Влад лишился работы, а не вовсе для того, чтобы он открыл своё дело?

Молчит. И без слов понятно, что я права. Никогда не понимала женщин, которые терпят насилие в свой адрес, и уж никогда не подозревала, что в такую ситуацию попадёт родной человек.