Книга Крокодилова свадьба - Денис Лукьянов

— Вообще-то, я собирался сначала зайти домой и забрать светопарат — так, на всякий случай.

— А, хорошо.

Потом они снова шли молча, и если Глиццерин хотя бы смотрел по сторонам и улыбался некоторым знакомым, проходившим мимо, то Шляпс с угрюмым видом глядел под ноги и лишь иногда, заслышав глухой, томный раскат грома, поднимал голову вверх, вглядываясь в тучи столь же мрачные, сколь и его настроение.

Солнце скрылось, дома перестали блестеть — на короткий миг Хрусталия потухла. Великая аксиома совпадений, возможно, натолкнула бы бродячего поэта на символическую трактовку такого состояния города.

И по чистой случайности — спасибо внезапным совпадениям, — именно сейчас этот поэт оказался бы прав.

— Постойте на крыльце, спасибо, — пробубнил Шляпс, открывая дверь. Глиццерин даже и не думал сопротивляться, понимая тщетность таких действий. Шляпс гасил любое начинание на корню, как уксус гасит соду.

Люминограф зашел домой и привычным щелчком пальцев включил магические лампы, а потом замер. Но Диафрагм был не из тех, кто остается в ступоре слишком долго — мозг сразу пустил в ход тяжелую артиллерию.

Шляпс выругался — точнее, только начал выругиваться.

Глиццерин все же метнулся в дом, сперва тоже замерев, но не столько от шока, сколько от потока Шляпсовой брани. Какой-нибудь идиот в такой ситуации задал бы глупый и риторический вопрос:

— Вас что, ограбили?

В данном случае задавать его было еще глупее обычного — заднюю стену дома пробили, остатки кирпичиков, сверкающие в свете ламп, валялись на полу и на улице.

Поэтому, пиротехник поступил мудро — и тоже выругался. Но по сравнению с бранью Шляпса это был просто детский лепет.

Глава 4

Омлетте́ всмятку

Она думает, что мне нужен ее поцелуй…

Мне нужные ее миллионы!

х/ф «Здравствуйте, я ваша тетя!»

На месте Диафрагма Шляпса многие бы полезли проверять тайники в стенах, под половицей, заначки в белье, в книгах, в кухонных шкафах… Но люминограф ценил одну определенную вещь больше других, что было вполне резонно.

Поэтому, не прекращая ругаться, Диафрагм рванул на кухню. Пиротехник последовал за ним.

К приятному удивлению, здесь все было в порядке: никто не стал шарить по полкам, бить посуду и вытряхивать шкафы. Вместо нагрянувших незнакомцев этим решил заняться сам Шляпс — он стал судорожно грохать дверцами, открывать все, что только можно было, и заглядывать во все места, в которые только получалось. Не найдя ничего на кухне, мужчина со скоростью шальной молнии кинулся на узкую лестницу.

Глиццерин не успел опомниться, как люминограф уже спускался обратно, продолжая раскидывать тяжелые и раскаленные ругательства.

Вскоре Шляпс вернулся в гостиную, несколько секунд смотрел на дыру в стене, а после принялся ворошить все остальные ящики. Какое-то время спустя, мужчина успокоился. Потом положил на столик шляпу со встроенными часами, которая все это время была на нем, и замолчал.

В этот момент Диафрагм со стопроцентной уверенностью осознал, что именно у него украли.

После осознания пришло понимание, и Шляпс изверг новый дождь ругательств — теперь уже с небес на землю летели грубые метеориты, разящие наповал. Видимо, именно так и вымерли в свое время динозавры.

— Конечно же! — наконец-то перешел на человеческий язык люминограф. — Они украли светопарат! Что же еще! И при этом эти тупицы не взяли ни порошка, ни карточек! Как они вообще собираются его использовать…

— Может, они хотят его продать? — предположил пиротехник.

— Глупости! Все знают, что он единственный в городе, и все знают, что он мой…

— Ну, они ведь могут продать его не обязательно здесь. Например, если переправить его в Златногорск, то…

Шляпс посмотрел на Глиццерина, и тот приготовился получить кометой-ругательством по лбу. Но люминограф вскоре перевел взгляд на стену, уставившись сквозь дыру.

— Кто мог проделать такую дырку, и кому мог понадобиться светопарат именно сейчас? — вопрос застыл в воздухе морозной сосулькой.

— Может быть, свадьба? Все знают про свадьбу…

— Но не все знают, что там будут люминки.

— Да, но кто-то же мог узнать.

— Да и кому вообще… — Диафрагм замолчал, словно поймав назойливую мысль в гигантскую мышеловку, и та жалобно пискнула. Потом мужчина схватил шляпу со стола.

— Вы куда? — опешил Пшикс. — А как же дыра?..

— Ничего особенно важного тут больше нет, к тому же, никто в здравом уме сюда не полезет — это же Хрусталия, господин Пшикс…

— Но кто-то же полез!

— Значит, он был не совсем в здравом уме.

— Так куда вы идете? — спросил пиротехник еще раз, когда они вышли на крыльцо.

— Сначала к твоему начальнику, а потом навещу господина Чернокнига. Кто еще мог знать про люминки на свадьбе?

Корабль трясет на волнах во время шторма, а Омлетте́ трясло по дороге домой — рядом с мощным големом он выглядел стареньким и потрепанным флагом, который беспорядочно колыхался под дерзкими порывами ветра.

Омлетте́ спрятал светопарат поглубже в пиджак — мало ли, что он там несет, — и опустил голову так низко, что она грозилась отвалиться и пробить улицу.

В каждом лишнем шорохе и взгляде бывший муж Крокодилы теперь видел угрозу, вздрагивал, но снова плелся вперед. Ему казалось, что его уже давным-давно раскрыли, что сейчас схватят за шкирку, как беспомощного котенка, оттащат куда-нибудь… и жизнь, без того не сладкая, станет еще хуже.

Омлетте́ достал старый, потертый платочек, второй рукой пряча и придерживая светопарат, и протер лоб. Сердце ударялось с такой скоростью, с какой оно обычно бьется при виде бегущего на охотника разъяренного медведя — вот только мозг Омлетте́ воспринимал всех прохожих как потенциально опасных хищников.

— Пап?

Услышав это, Омлетте́ замер — сердце ушло не то чтобы куда-то в пятки, а сразу рухнуло вниз, пробило пару-тройку кругов подземного царства, с громким «буль» упало в ледяное подземное озеро и так же быстро вернулось на место.

Бывший муж Крокодилы не хотел оборачиваться, но ему пришлось, хотя ноги вросли в землю.

Октава, с модной сумочкой, полной булочек и пирожков (хотя обычно в таких носят беспорядочно валяющуюся косметику, но булки были куда практичнее), сидела на небольшой скамеечке под деревом с розовой кроной.

— А… о… а… — Омлетте́ сглотнул, и его кадык улетел куда-то далеко в космос. — Октава! А что ты тут?..

— Я просто присела, потому что устала, а потом увидела тебя… а что ты?..