Книга Смятение - Даниэла Стил

— Твои дети намного младше, и потом они почему-то всевремя орут. Дети Глэдис не кричат и не плачут, они уже почти взрослые.

— Ничего, погоди немного… Ты не успеешь оглянуться, какони начнут доставлять проблемы совсем иного свойства. Они начнут пить, хулиганить,пропадать на дискотеках, употреблять наркотики. Старшая девочка уже сейчасможет принести в подоле, да и твоя Глэдис тоже может забеременеть. И когда всеэто случится, ты поймешь, от чего отказался, когда не захотел спокойновернуться на яхту.

— Ладно, перестань, — прервал его Пол. — Ты,кажется, не доставлял никаких подобных хлопот.

— Ты просто не знаешь, какова современнаямолодежь, — парировал Шон. — К тому же мне многое не дозволялось. Моясвобода была весьма ограниченной — вот почему я был так называемымблагополучным ребенком. — Он немного помолчал. — Послушай, папа, тебене нужна женщина с четырьмя детьми. Почему бы тебе не найти себе кого-нибудьпомоложе? Или наоборот — постарше…

— Как насчет Джорджии О'Киф[2]? Ейсейчас, наверное, уже за сто.

— Джорджия О'Киф умерла больше десяти лет назад, —заметил Шон. — И потом, я вовсе не шучу. Возвращайся к себе на яхту ирасслабься как следует. Мне кажется, что у тебя самый обыкновенный кризиссреднего возраста. Это довольно распространенное явление.

— Спасибо за комплимент, — сухо сказал Пол. —Я не рассчитывал дожить до ста четырнадцати, но обещаю, что постараюсьоправдать твои ожидания. Что же касается твоего предположения, не выжил ли я изума… — Он немного помолчал, сознавая, что, как бы он ни храбрился, Шону удалосьсущественно поколебать его уверенность. — Ты просто ее не знаешь, —закончил он негромко. — Я понимаю, что одинокая женщина с четырьмя несовершеннолетнимидетьми, возможно, кажется тебе алчным чудовищем, но, уверяю тебя, это не так.Глэдис — совсем другая. Она хороший друг и прекрасный человек, и… она мне оченьнравится. Вот почему я подумал, что тебе тоже будет приятно с нейпознакомиться, но если не хочешь — не надо. Забудь об этом.

— Нет. — Тон Шона был таким жестким, словно онрешил поквитаться с Полом за все нравоучения и нотации, которые тот прочел емув детстве и юности. — Это ты забудь.

На этом разговор между отцом и сыном практически закончился.Они поболтали еще немного и покинули ресторан, однако по лицу Шона было хорошовидно, что проблема, которую поставил перед ним Пол, все еще его беспокоит. Напрощание он пообещал отцу, что позвонит в выходные и сообщит, когда ему лучшеприехать, чтобы повидаться с внуками. У Пола не хватило мужества сказать Шону,что в выходные он занят. Он только ответил, что сам позвонит ему, если не уедетиз города по делам, но Шон мгновенно понял, что это означает. Вернувшись домой,он первым делом сообщил своей позеленевшей от токсикоза жене, что отец впал вмаразм. Мари, однако, отреагировала вовсе не так, как он ожидал. К ее чести,она вовсе не считала, что Пол страдает старческим слабоумием.

— Твой отец имеет полное право поступать так, как емухочется, — сказала она, чуть не дословно повторив ответ свекра, однако этолишь еще больше рассердило Шона.

— Отец просто сбрендил, — заявил он. — И онеще за это поплатится. А ты из-за своей беременности просто не соображаешь, чтоговоришь. И вообще, тебя это не касается, — добавил он совсем ужнелогично.

Но сны, которые преследовали Пола этой ночью, были намногохуже всего, что мог пожелать ему Шон. До самого утра он видел перед собойвзрывающиеся самолеты: они скрывались в клубах черного дыма, из которыхпроступало лицо Седины — то покрытое сеткой трещин, словно оно отражалось вразбитом зеркале, то медленно обугливающееся с одного края, как брошенная вогонь фотография. Дважды Пол просыпался весь в поту от того, что ему слышалсяее предсмертный крик, а один раз ему почудилось, будто Седина горько плачет,упрекая его в измене.

Когда утром Пол посмотрел на будильник и понял, что поравставать, он чувствовал себя лет на девяносто. Он старался не вспоминать свойсон и не думать о вчерашнем разговоре с Шоном, но одна мысль застряла у него вмозгу, словно игла: что, если Глэдис забеременеет? Одного этого было вполнедостаточно, чтобы свести его с ума по-настоящему.

Но когда в половине шестого вечера Пол увидел Глэдис напороге своего номера, он сразу позабыл и о своих кошмарах, и о предупрежденияхсына. Стоило ему коснуться губами ее теплой кожи, как его сердце сразу оттаяло.Они собирались поужинать, но вместо этого оказались в постели. В конце концовПолу пришлось заказывать ужин в номер. Глэдис казалась ему сказочной королевой;таких женщин, как она, он никогда не встречал, и ему было наплевать, сколько унее детей. Пол любил Глэдис и знал это. Хуже того — он был просто без ума отнее, и суббота с воскресеньем, которые они провели вместе, действительнонапоминали либо сумасшествие, либо волшебство.

Нет, они, разумеется, выбирались из постели и даже успелипогулять в Центральном парке, посетить Метрополитен-музей и посмотреть новыйфильм: любовную историю, которая заканчивалась трагически. Они оба поплакалинад судьбой героев. Они накупили уйму книг и компакт-дисков. Их вкусы оказалисьочень схожими, но особенно приятно Полу было слышать, с каким воодушевлениемГлэдис говорит о предстоящем круизе на «Морской звезде».

А она уже почти не стеснялась его и охотно поверяла Полусвои мечты, свои надежды и страхи, как привыкла делать это по телефону. Онслушал ее, чувствуя, как с каждой минутой они становятся все более близкимилюдьми. Ему даже думать не хотелось о том, что в воскресенье вечером им сновапридется расстаться, к тому же перспектива провести ночь без нее по-настоящемупугала Пола. Но Глэдис пришлось уехать даже раньше обычного, чтобы успетьзабрать у Дуга детей и вернуться домой к ужину.

Ночь с воскресенья на понедельник оказалась даже хуже, чемпредполагал Пол. Ему снилось, что Седина крепко обнимает его и умоляет спастиее от смерти. «Я хотела бы быть с тобой вечно, любимый!» — сказала она, и Полвздрогнул во сне, потому что в следующее мгновение Седина исчезла в языкахжгучего пламени. И ее боль он ощущал как свою.

Пол проснулся в три часа утра и долго плакал в подушку.Чувство вины, которое он испытывал, оказалось слишком тяжким бременем. Примерночерез час Пол успокоился, но заснуть снова так и не смог. К утру ему сталосовершенно ясно, что он не имел права оставаться в живых, ибо это означалопредать Селину.

Рано утром Пол отправился в банк, чувствуя себя разбитым ибесконечно подавленным. Накануне он обещал Глэдис, что приедет к ней послеработы, но около шести вечера он позвонил ей и сказал, что не сможет. Это быловыше его сил. Ему нужна была еще одна ночь, чтобы подумать о себе. Но Глэдиссказала, что сама приедет к нему.

Когда она увидела Пола, его состояние ужаснуло ее. Лицо егобыло серым, точно асфальт, глаза ввалились, а веки, наоборот, покраснели инабрякли. Не в силах сдержать своей тревоги, Глэдис спросила, не заболел ли он,но Пол довольно спокойно сказал, что с ним все в порядке.