Книга Питер Пен - Джеймс Мэтью Барри

Питер велел свистать всех наверх и произнёс речь перед всей командой. Он им сказал, что надеется, что они все выполнят свой долг, как настоящие матросы, а если вздумают бунтовать, то он их растерзает в клочки. Затем было отдано несколько отрывистых команд, и корабль развернулся и взял курс на материк.

Капитан Пэн, хорошенечко изучив корабельные карты, пришёл к выводу, что если ветер не изменит направления, то они достигнут Азорских островов к 21 июня, оттуда им выгоднее будет лететь, чтобы выиграть время.

Некоторые из них желали, чтобы их корабль был честным кораблём, другие хотели, чтобы он остался по-прежнему пиратским. Но капитан был строг. Он живо прекратил всякие обсуждения. Немедленное повиновение его приказу было залогом дисциплины на корабле. Малышка схлопотал по шее за то, что позволил себе растеряться, когда ему было приказано промерить глубину лотом.

У всех было такое впечатление, что Питер сейчас делал вид, что их судно – порядочное, чтобы усыпить внимание Венди, и что, когда она закончит перешивать ему один из самых пиратских костюмов Крюка (что она делала против своей воли), то тогда капитан объявит их всех пиратами.

После даже шёпотом передавался слух, что в перешитом костюме капитан просидел всю ночь в капитанской каюте, поджав все пальцы на правой руке, кроме одного, указательного, который торчал, как железный коготь.

Но сейчас, однако, вместо того чтобы продолжать любоваться кораблём, вернёмся в грустный, покинутый дом, из которого уже так давно улетели трое наших бессердечных героев.

Уверяю вас, что миссис Дарлинг не сердится на нас, что мы так долго её не навещали. Если бы мы появились у неё раньше и захотели выразить ей своё глубокое сочувствие, она закричала бы на нас: «Вы что, с ума сошли? Какое значение имею я? Сейчас же возвращайтесь и не спускайте глаз с детей!»

И до тех пор, пока матери будут такими, дети всегда будут брать над ними верх.

Даже и теперь мы решаемся заглянуть в детскую только потому, что её законные обитатели находятся на пути к дому. Мы опередили их только для того, чтобы их постельки оказались к их возвращению хорошенько проветренными, а мистер и миссис Дарлинг никуда бы не ушли из дому.

А собственно говоря, почему? Чего им сидеть дома? Разве не было бы беглецам поделом, если бы родители спокойно проводили субботу и воскресенье за городом в момент их возвращения? Какого лешего проветривать их постельки? Разве не заслужили они хорошенького урока за своё бессердечное поведение?

Но если бы мы организовали всё именно таким образом, миссис Дарлинг никогда бы нам не простила.

Хорошо бы, конечно, её известить, что они вернутся через неделю, в четверг. Это, конечно, начисто испортило бы сюрприз, который заранее предвкушают Венди, Джон и Майкл. Они рисуют себе мамино потрясение, папин возглас радости и Нэнины прыжки в воздухе, чтобы обнять их всех троих. Хотя на самом-то деле заслужили хорошую порку!

Как приятно было бы испортить им все их планы, рассказав миссис Дарлинг всё наперёд. Так, чтобы, когда они торжественно явятся, миссис Дарлинг даже бы и не поцеловала Венди, а мистер Дарлинг воскликнул бы разочарованно: «Вот черт, опять эти мальчишки здесь, вот морока-то!»

Но ничего подобного не произойдёт. И миссис Дарлинг даже не подумала бы благодарить нас за новости.

«Но, мадам, – сказали бы мы ей. – Ведь остаётся ещё целых десять дней. Мы на десять дней раньше избавляем вас от страданий».

«Да, но какой ценой! Вы отняли у детей десять минут восторга!»

«Ну конечно. Раз вы так считаете».

«А как же ещё можно считать?»

Нет, у этой женщины нет настоящего понимания вещей. Я хотел сказать о ней много хорошего, но я, право же, презираю её и ничего не скажу. Её даже не надо предупреждать, чтобы она приготовилась к их возвращению, потому что у неё и так всё готово. Все постельки проветрены. Из дома она всё равно никогда не выходит. И – можете убедиться сами – окно в детской распахнуто настежь.

Единственно, что изменилось в детской спальне, – это то, что между девятью часами утра и шестью вечера собачья будка куда-то исчезает. Когда дети улетели, мистер Дарлинг почувствовал, что вся вина лежит на нём, потому что он посадил Нэну на цепь во дворе и что она оказалась мудрее его. Конечно, как мы уже знаем, человеком он был простосердечным и даже смог бы сойти за мальчишку, если бы только смог избавиться от лысины. Но ему, надо признать, было свойственно благородное чувство справедливости и мужество непреклонно выполнять то, что он считал правильным. Он всё глубоко продумал после того, как дети улетели, а продумав, встал на четвереньки и залез в будку.

На все увещевания миссис Дарлинг он кротко отвечал:

– Нет, родная. Мне место как раз здесь.

Погружаясь в горечь раскаяния, он поклялся не вылезать из будки, пока дети не возвратятся.

Необычайно трогательным было то почтение, с каким он относился к Нэне. Он только не разрешал ей занять место в будке, во всём же остальном он выполнял все её желания.

Каждое утро будку с мистером Дарлингом грузили на извозчика, который отвозил его на работу. Таким же образом в шесть вечера он возвращался домой. Тут мы должны отдать должное силе его характера. Вспомните, ведь раньше он был так чувствителен к тому, что о нём подумают соседи.

Его поведение могло бы показаться донкихотством. Но оно, право же, было величественным. Вскоре причины такого странного поведения стали всем известны, и люди были тронуты горем этой семьи. Толпы сопровождали извозчика, приветствуя седока, девушки охотились за его автографом, лучшие репортёры столичных газет брали у него интервью, его приглашали на обеды в обществе, добавляя при этом: «Приезжайте, пожалуйста, в будке».

…Через неделю, в четверг, миссис Дарлинг находилась в детской, поджидая мужа со службы. Глаза её были полны печали. Сейчас, когда я на неё смотрю, право же, я жалею о тех обидных словах, которые я пытался о ней говорить. Раз она так любит своих дурацких детей, так что же тут поделаешь!

Им остаётся пролететь всего две мили, и они окажутся возле своего окна. Летят они быстро.

Мистер Дарлинг возвращается домой. Будку уже внесли в спальню. Сейчас они будут обедать.

– Не поиграешь ли ты мне на пианино, прежде чем я лягу спать, дорогая? – попросил мистер Дарлинг, поев.

И когда она направилась в комнату, где стоял инструмент, он сказал бездумно:

– И прикрой окно, здесь такой сквозняк.

– О, Джордж, никогда не проси меня об этом. Окно должно быть всегда открыто для них. Всегда-всегда!

И она подошла к пианино, подняла крышку и заиграла. И вскоре он заснул. И пока он спал, кто-то влетел в окно. Это были Питер и Динь-Динь.

– Динь, затвори окно и закрой шпингалет, быстро! – прошептал Питер. – Так! Теперь нам с тобой придётся выйти в дверь. Когда Венди прилетит, она решит, что мать её больше не любит. И она вернётся со мной обратно.