Книга Королевские клетки - Илья Ганин

— Не в обычае то… — пробурчали довольно ясно из толпы. Ричард не спеша развернулся в сторону бурчания.

— Выйди, покажись, коли с решением судьи не согласен!

Толпа расступилась, и показала довольно тщедушного, но все еще высокого старика с седой бородой. Тот явно не горел желанием спорить, но отступать было некуда. Он погладил бороду и еще раз, уже погромче, буркнул.

— Не в обычае такое, что за наглую девку руки лишать. Даже вот семействие ее не просило…

— Я добрым людям назвался, и ты мне назовись.

— Нестор Ляпс я, значить, ваша… Светлость.

— Скажи, Нестор Ляпс, в обычае ли господину земель суд чинить? Да погромче скажи!

— В обычае, да ведь…

— Ты сказал — в обычае. В обычае ли за ущерб ответ держать?

— В обычае, только причем…

— Ты сказал — в обычае. В обычае ли снасильничавши за мужа тянуть?..

— Дык ить…

— Ты не у мельника то спрашивай, и не у меня — у обычая! В обычае ли?!

— Нет, но…

— Не в обычае — ты сказал. Была честная девушка, стала — порченая, так семья ее решила, от приданого отказавшись, мельник говорил ли?! Семья возразила ли?! Иск барону семья не за увечье деве подала, а за ущерб!

Крестьяне и замковые зашумели. "Во как повернул-то! Эва! И правда — коли не дают ничего, да ущерб — значит и порченая… О как! Сразу видать!". Марика наконец заплакала навзрыд.

— Так что же, Нестор Ляпс, что обычай говорит про суд господина — не от Альдоная ли он? Или, хочешь ты мне сказать, не увечье это — так у повитухи спроси.

Ляпс молчал.

— В обычае ли, добрый люди?!

"В обычае".. зашуршало на разные лады по двору.

— В церковный суд меня потянешь, коли ты мое право Альдонаем данное отцу моему, оспариваешь? Ты, Нестор Ляпс, свой интерес обычаем не прикрывай. Думаешь, я не видел, где ты сидел и кто тебя сейчас в спину толкал? Мельник сам в суд всех потянул? Сам. Потому как не в обычае такое — думал, именем Закона да Короля такое провернуть. Не выйдет. Понял ли меня?..

— Ваша Милость! Добрые люди! — вдруг сказал Джериссон. — Вольная ли девушка Марика, или чья-то должница, или служанка, или в иной крепости?

— Вольная она… — пробурчал не очень довольный барон.

— Тогда готов я общине выплатить пять скипетров, коли девица Марика пожелает в моем полку ткачихой и портнихой быть. В моем полку — Джеррисон обращался уже только и лично к Марике. — Кто к женщине против ее желания лезет — тот мало живет и умирает плохо, так что дураков таких я давно не видал.

Все резко зашумели. Пять скипетров — деньжища ж! Дед Ляпс, само собой, забыл про обычай и рванул к старосте участвовать в дележке…

— А вот чтобы не потерялись деньги-то — поднял голос Джесс. — Еще серебряную добавлю за ослика. Хорошего ослика, слышно там?!

Слышно было не очень — стражники аккуратно вытолкали бурлящую, забывшую даже об отрубании руки толпу за ворота.

— Марика. — спросил таки Ричард. — Ты-то нас слышала? Поедешь с нами, или останешься?

— Поеду… Кому ж я тут нужна теперь?!

— Не горюй. Не о чем тут горевать.

— Как же не о чем — жизнь моя тут!

— С этим-то толстым? У нас точно есть для тебя жизнь получше. — Джесс без подсказок развернул девушку к воротам, и повел задавая кучу каких-то мелких вопросов. А Рик повернулся к своей невеселой задаче. Стражники держали сына мельника, так что кисть руки он ему отрубил сразу. Как голову курице.

Только бегать его не пустили, а руку сразу умело затянули жгутом.

— Лекарь ушьет…

И утащили куда-то. Рик остался со старой секирой в руке смотреть на колоду и еще немного подергивающиеся пальцы, в медленно темнеющей луже крови.

Выезжали следующим утром, целым караваном: Рик и Джериссон с накопившимися мешками и оружием, Ройс и Фрайгерсон — тоже с какими-то мешками, и на ослике, поставив впереди себя не больно-то большой узелок, заплаканная Марика — переночевавшая где-то в замковых конюшнях.

Джериссон посмотрел на эту процессию, и поставил ослика в середину.

— Шагом идем, за ослом следим. Ясно, оруженосцы? Рик, мы ж сбежали в чем были — как же мы с тобой обзавелись таким караваном и кучей барахла?!.

— Сам удивляюсь.

Выехали, отсалютовав собравшейся страже, у ворот попрощались и с бароном — тот еще что-то говорил сыновьям, но они уже слушали его невнимательно, нетерпеливо глядя на дорогу. Вдоль замковой стены небольшой караван потрусил к дороге на Дикий камень, а барон, когда думал что на него уже никто не смотрит, шевеля губами послал спине каждого из сыновей знак Альдоная.

— Ваше Сиятельство, — раздался дрожащий голосок Марики уже при выезде на дорогу. — А правда, что в землях дальних люди с головами волчьми да кошачьими, и верующих в Альдоная едят нещадно?

Наступила длинная пауза.

— Чего — чего? — переспросил Джесс. — Какие-какие люди? Это откуда такое?!

Оглянувшись, он увидел три пары глаз, ожидающих ответа и одну — Рика — развеселившихся.

— Так. Оруженосцы. Марика. А ну-ка расскажите мне, что вы про всякие земли знаете?..

Переход обещал быть медленным — но не скучным.

Два письма

"Господин и отец мой король, сын Ваш, принц Ричард шлет свои пожелания здоровья и бодрости на многие лета!

Спешу Вашему Величеству сообщить, что в добром здравии и бодром расположении духа находимся мы с графом полковником Иртоном в местности Дикий Камень, постоянном расположении пятого пехотного Вашего Величества полка, в ожидании распоряжений Ваших, кои и готовы мы выполнить со всем рвением, на которое слабые тела наши окажутся способны.

С глубокой печалью должен сообщить Вам, что вынуждены мы были с графом Иртоном спешно покинуть столицу Ивернеи после того, как увидели гибель посольства нашего. Не имели мы возможности сколько-нибудь убедиться в этом, ибо должен я, вслед за добрым моим другом, подтвердить, что целый ряд обстоятельств этому препятствовал. Полагаю я при всей наивности своей, что нападение это было намеренным — но спешным, и сама Ивернея по причинам Вашему Величеству известным, в организации его участия не принимала.

Предприняли мы после этого длительное путешествие, покинув пределы Ивернеи без существенных к тому препятствий, переправились через Лейс, и спустившись по реке Лавер, через города, селения и замки, прибыли в расположение Пятого пехотного полка. Состояние его после длительного отсутствия граф полковник Иртон находит ухудшившимся, но настолько — что лично я не стал бы оценивать это как что-либо существенное, а труды его заместителей полагаю более чем достаточными.