Книга Королевские клетки - Илья Ганин

Вопль "Альтрес, граф Лорт — к Его Величеству", который у большинства людей ассоциировался бы с приглашением короля, Шут слышал в своей жизни только один раз — когда король официально принимал "графа Лорта" — как будущего служащего кабинета. И весь вечер потом над этим ржал.

Сегодня все было намного обычнее, и гораздо страшнее. Короткое безобидное донесение в тубусе было страшнее королевской гвардии в бою.

— Что скажешь?

— Оторвись от документов.

Гардвейг поднял голову. Начало было мягко выражаясь нестандартным. Шут достал из тубуса полоску.

— В гавани Альтверы шесть кораблей вирман. С белыми парусами. Стоят вторую десятинку. Их охраняет взвод королевских гвардейцев.

Наверное, король должен переспрашивать "И что?". Или гневаться. Или ждать продолжения. Гардвейг с трудом встал и подошел к окну.

— Я люблю этот город, Шут… Правда, люблю. Хоть и не столица.

Залив шумел. Вечерело, город, спускающийся к заливу, готовился ко сну, его уже накрывала оранжево-желтая кисея заката. Покрикивали чайки, стучали последние телеги, доносился скрип снастей. "Нет бури на горизонте!" — разнеслось над городом.

— Помнишь? "В году триста двадцать пятом жители призамковой деревни Тарима порешили поставить на мысу человека, дабы предупреждал он рыбаков и купцов…"

Шут ждал.

— Умеешь выращивать репу?

— У нас репа растет плохо.

— А что хорошо?

— Понятия не имею. Узнать?

— А есть смысл?

— Да не особенно. Что нибудь по поводу соли тебе ответили?

— Ответили. Мой венценосный брат сообщает мне, что свято придерживается буквы и духа "Альтверского договора". Что ничем не ограничил купцов, не завел шахты, охраняет дорогу и торговые ряды…

— Прямо все перечислил?

— Дословно. Также сообщает, что если кто на его землях творит непотребство и разбой, добывая соль из земли — вот ведь мерзавец, а? — готов своим войском примерно наказать разбойника и самоуправца… Здорово, да? Трех месяцев не прошло — а уже, сволочи, все всё знают.

— На сколько упала продажа?

— Официально — не знаю. Неофициально — на треть. И продолжает падать. Купцы уже секретарю третий раз денег заносят.

— Много? — ответ Шут знал, но хотел понять что знает король.

— Солидно. В последний раз — десять корон.

— Ого! И что же? Он тебя убедил их принять?

— Нет. Я пока очень болен. Особенно потому, что сказать мне им нечего. Сколько нам осталось, как считаешь?

— Лет пятнадцать. Доходы от солевых сборов и торговли — две десятых, портовые сборы и налоги с оборота — три десятых. И кормится со всего этого пять шестых всего народа, то есть в-общем-то мы и остальное оттуда получаем. Если вирмане перестанут беспокоить на торговых путях в районах Брокленд-Иртон, и, например, станут прижимать Лорис только к северу от Тарима — наш оборот упадет втрое, путь-то к портам Ивернеи и востока Ханганата там вдвое короче и погода осенью лучше, да еще пираты, кто к нам поплывет? А значит кормить некого, обшивать некого, верфи наши без ремонта вообще никому не нужны. Ремонта же будет — тоже треть. Кстати, из этой трети кораблей будет много того, что мы себе повезем. Ты как полагаешь, скоро Эдоард с вирманами договорится?

— Думаю, уже. Пришло аж шесть кораблей — значит, минимум четыре клана договорились, то есть, считай, весь остров. Паруса белые — значит, "в мире и с миром", так? Он их ведь принял на третий или четвертый день? Значит, ждал. Они стоят, никаких проблем нет — то есть все идет нормально. Охрана — просто дураков не пускать. Ну, подробности-то мы потом узнаем, но вариантов нет. Что можно у вирман получить, молоко козье что-ли? Что они у него попросят — корабли покрасить? Морскую торговлю они обсуждают. Чужую.

— Вот и я так думаю. Что с нами будет, твое мнение?

— А то ты не знаешь? Станем провинцией Ативерны. По-хорошему — лет за пятнадцать, по-плохому… ну, там уже неважно, за сколько. По-хорошему, это если ты моей Анелькой совершишь чудо. В любом случае — провинциальная гавань. И полуголодная провинция.

Шут пожал плечами.

— Все так плохо? Не думаю.

— Это самый плохой вариант — что-то конечно останется, наверное часть путей будет выгоднее тут, опять таки, соль наша явно лучше, но… Не очень сильно. Будем бедной и дохлой страной. Есть идеи, Шут?

— Нет.

— Я не хочу, чтобы этот город, чтобы вот эта страна стала ничем, понимаешь, Альтрес?.. Она, может, и не лучшая — но она моя.

— "Буря на горизонте!". А кого мы можем… пригласить помочь?

— Сдурел? Чем отдавать будем? Кто помогать станет, ханганат — наследник которого полгода в Иртоне ошивается и у которого на востоке большая часть народу живет? Ивернея, которая с этого всего выгоду и получит? Эльвану не считаем — ей все эти наши препирательства неинтересны. Остаются Авестер, в котором бароны до сих пор друг за другом бегают с дубинами, и Даркол — потрясающей мощи, как ты знаешь, союзники. И армия им нужна, в основном, чтобы рабы их не перерезали — а к тому все идет. Ну что, есть еще пожелания? Иди и думай.

Шут ушел и подумал. И пришел через три дня. Через десять минут Его Величество выгнали его взашей, и "Душегуб!!!" было самым нежным из того, что они изволили ему вослед кричать. Еще через день Гардвейг пришел к Шуту в кабинет со своей бутылкой. И они напились так, как не напивались вообще никогда. А потом приступили.