Книга Русь в IX–X веках. От призвания варягов до выбора веры - Владимир Петрухин

Ситуация с русью была гораздо сложнее. Во-первых, русь обитала в той части «полунощных стран», которая не была известна Амартолу. Восточная Европа к северу от Сарматии и Скифии описана самим русским летописцем. Во-вторых, начальная русь не принадлежала «словенскому языку». Поэтому летописец помещает ее среди прочих неславянских народов Восточной Европы: «В Афетове же части седять русь, чюдь и вси языци: меря, мурома, весь, мордъва, заволочьская чюдь, пермь, печера, ямь, угра, литва, зимҍгола, корсь, летьгола, любь» (ПВЛ. С. 8).

Русь не случайно оказывается рядом с чудью: в широком смысле так назывались в древнерусской традиции все неславянские — «чужие» народы севера Восточной Европы, в узком — прибалтийско-финские племена Эстонии. Эта чудь, согласно летописи, «приседит» к «морю Варяжскому» вместе с ляхами-поляками и пруссами, западнобалтским народом, а сама русь имеет варяжское происхождение. Тут же среди варягов помещает ее уже второй раз летописец: «Афетово бо и то колено: варязи, свеи, урмане, готе, русь». Далее следуют «агняне, галичане, волхъва, римляне, немци, корлязи, веньдици, фрягове и прочии».

Этот список, на первый взгляд, представляет собой простое перечисление северо- и западноевропейских этниконов, известных летописцу: от варягов до итальянцев — венецианцев и фрягов-генуэзцев. Более того, явной несообразностью в цитируемом фрагменте кажется повторение имени русь — сначала среди восточноевропейских, затем среди северноевропейских народов. Это давало повод для бесконечных уличений Нестора в тенденциозном сочинительстве и вставках в более раннюю и «достоверную» летопись: якобы русь он вставил в перечень варяжских народов потому, что ему стала известна занесенная извне легенда о призвании варягов-руси, в то время как «исконная» русь обитала в Восточной Европе и т. п.

При внимательном чтении мы уже сейчас можем убедиться, что не только русь (как и словене) дважды упомянута в космографическом введении к «Повести временных лет». Дважды упомянута и волъхва, достаточно точно помещенная между галичанами — галлами, древнее имя которых долго сохранялось в ономастике побережья Атлантики, и римлянами, жителями Рима. Заметим, что римская географическая номенклатура — Норик, Галлия, Германия — сохранялась в латиноязычной анналистике раннего средневековья (см. Немецкие анналы. С. 129, 243, 237, 403, 447) и была известна кирилло-мефодиевской традиции, для которой германцы стали немцами и романоязычные франки — волохами. Франки-волохи, которые, как говорится далее, «нашедши на словени на дунайския» и сели среди них, творя насилие (ПВЛ. С. 8). Такими же «находниками» впоследствии изображает летописец и варяжскую русь в Восточной Европе, среди славянских и финно-угорских племен. Здесь же становится ясно, почему для обозначения франков летописец использовал архаичный праславянский этникон волохи: ведь франками-фрягами в его времена называли уже генуэзцев (некогда входивших в состав империи франков и завершающих список волошских народов).

Сама структура списка этнонимов позволяет усмотреть некую иерархию в перечислении народов: варяги — это не отдельный народ, а общее наименование всех скандинавских племен, которые и перечислены следом, — свеи-шведы, урмане (норманны, под которыми понимались норвежцы и датчане?), готе-готландцы; завершает список русь. Далее следуют агняне-англы, которые, казалось бы, уже не относятся к скандинавским народам. Однако далее, в легенде о призвании варяжских князей летописец включает и англов в число варягов. Возможно, это отражало знания о политической ситуации в Западной Европе, когда Англия сначала входила в состав государства датского конунга Кнута Великого, а затем в 1066 г. была завоевана норманнами Вильгельма, герцога Нормандии. Скорее летописец использовал здесь упомянутое «Сказание о преложении книг на словенский язык», которое воздействовало и на еврейскую хронику второй половины Х в. — «Книгу Иосиппон», помещавшую русь рядом с англами и саксами, живущими «на великом море». Это совпадение с Иосиппоном тем более разительно, потому что еврейский хронограф также упоминал русь дважды в своей «Таблице народов»: один раз — на море рядом с англами, другой — на реке «Кива», в которой исследователи справедливо видят наименование Киева, перенесенное на реку Днепр (ср.: Петрухин 1995. С. 25–35; Рашковский 2009).

Иосиннон прямо следовал библейской «Таблице народов», отождествив Мешех (Мосох) с саксами, а соседних Фирас (Тирас) — с русью; славяне, как в большинстве раннесредневековых традиций, отнесены к «сынам» другого потомка Иафета — Доданим и размещены на Дунае от Болгарии до Венеции и на севере до саксов. Летописец упоминал лишь трех сыновей Ноя, распределив между ними, вслед за Амартолом, все известные ему земли и языки. Но и летопись, и Иосиппон, и вся средневековая историография (ср. из последних работ: Мыльников 1996 — об отождествлении Мосоха/Меше-ха с Москвой и т. д.) следовали структуре библейской таблицы: имя народа (языка) называлось сначала в числе первых потомков трех сыновей Ноя, затем повторялось в начале перечня следующего поколения; дальнейшее изложение было уже не «генеалогическим», а историко-географическим, о том, где «заселились» потомки Ноя в «народах своих». Так находят объяснение повторы имен руси, словен и волхвы в генеалогическом и конкретном историко-географическом значении.

Понятной становится и структура самих списков народов: возглавляет этот список этникон, обозначающий группу родственных народов. Таковы варяги в начале списка варяжских народов, а также «чудь и вси языци» — слова, предваряющие список неславянских народов Восточной Европы. Вспомним, что славянский этникон чудь и был обобщающим, относящимся ко всем «чужим» народам.

Однако в списке западноевропейских народов нас поджидает следующая проблема: где кончается перечисление варягов и начинается перечень народов собственно Западной Европы?

Следующий за англами, причисленными к варягам, этникон — галичане, в которых обычно видят галлов, уэльсцев (гэлов) или испанских галисийцев (см. ПВЛ. С. 384). Так или иначе, этникон, передающий имя древнего галльского этноса, оказывается пограничным между двумя группами современных летописцу народов, потеснивших и ассимилировавших (романизировавших или германизировавших) кельтов/галлов.

В летописном повествовании варяги сидят по морю к западу до «земле Агнянски и до Волошьски». Значит, список народов Западной Европы открывает волъхва. Мы уже выяснили, что волохи «Повести временных лет» — это франки. Тогда становится понятным и последующий список народов, даже загадочные корлязи. Этот этникон восходит к династическому имени Каролинги, правителям из династии Карла Великого. На сохранение этого имени претендовали и Капетинги, короли современной летописцу Франции (ср.: Тихомиров 1975. С. 34–35; Немецкие анналы. С. 127, 131, 146). Волохи — это римляне, немцы и прочие народы, входившие в состав населения «Римской империи» Каролингов, а затем, при летописце — Германской «Римской империи», к восстановлению которой стремились уже германские короли.

Итак, выясняется, что перечни народов в летописи имеют структуру, аналогичную собственно библейской «Таблице народов». Список родственных народов в «Афетове колене» вводится обобщающим этниконом: варяги — свеи, урмане и т. д., волхва — римляне, немцы и т. д.; словене — это морава (от них началась кирилло-мефодиевская миссия), чехи и т. д. Наконец, чудь и «вси языци» — меря, мурома и т. д. Этот принцип перечисления — этногенетический, а не географический, как у Амартола, и этот принцип введен летописцем не случайно.