Книга Страна восходящего солнца - Денис Журавлев

Впрочем, некоторая непропорциональность этих цифр общему числу крещенных за предшествующие десятилетия японцев позволяет с определенной долей уверенности утверждать, что репрессии относительно христиан в это время все же были достаточно избирательными, а не массовыми, иначе они затронули бы десятки тысяч. Целью сёгуната было запугать, заставить повиноваться, но не уничтожить всех японских христиан физически. Отсюда – предельно жестокие формы казни, их публичность, выбор места (главные города, места наибольшей концентрации христианского населения) и т. д. В 1640 году (уже после восстания в Симабара, о котором речь пойдет несколько ниже) режим сёгуната скопировал даже европейскую систему «священной инквизиции», не только поощряя доносы и поиск тайных христиан и скрывающихся миссионеров, но и основав специальную религиозную организацию «Сюмон Аратамэ» («Врата очищения») – во многом в противовес иезуитскому ордену. Буддистские священники из этой организации должны были следить за очищением столицы страны Эдо от христианского учения (в виде его сторонников, символов, литературы и т. д.). Подобные же организации по приказу сёгуна должны были организовать и все даймё страны во владениях своих кланов (которых было до 200). Впрочем, некоторые из князей, вроде неоднократно упоминавшегося Хосокава Тадаоки, на вопросы недругов и чиновников сёгуната о том, есть ли в их владениях христиане, имели достаточно мужества и уверенности в себе, чтобы ответить: «Не знаю, знаю лишь, что все мои подданные – надежные и верные люди». Для тех, кто хотел доказать свою лояльность режиму, был придуман особый обряд фумиэ, суть которого заключалась в топтании ногами изображения Иисуса Христа. Желающих снять с себя подозрения было достаточно, и ремесленники даже поставили изготовление писанных маслом икон именно для этой процедуры буквально на поток. Нередко отрекающиеся от иноземной веры японцы должны были произнести следующую, поразительную по своей сути, клятву: «На протяжении многих лет мы были верующими христианами. И все же мы поняли, что христианская религия есть религия зла… Таким образом, мы подтверждаем это заявление в письменном виде перед вами, досточтимый магистрат. Никогда более не отойдем мы от нашего отречения, даже в самом тайном уголке сердца. Если же когда-нибудь нас посетит пусть самая ничтожная мысль, да покарает нас Бог-Отец, Бог-Сын и Бог Дух Святой, Святая Мария, все ангелы и святые. Да откажемся мы ото всей милости Божьей, отринем все надежды, подобно Иуде Искариоту, став посмешищем для всех людей, не вызывая ни у кого ни малейшей жалости и умерев наконец жестокой смертью и претерпев все муки адовы без надежды на спасение. Такова наша христианская клятва…» В этом тексте прежде всего поражает то, что отрекавшихся заставляли клясться именами тех, от кого они якобы добровольно отказывались, – это говорит о том, что правительство сёгуната рассматривало христианство не как фальшивую, ложную или бессильную, но именно как вредную для Японии религию! В случае отречения христианин мог рассчитывать на помилование, а вот потомки казненных на протяжении жизни семи поколений находились под особым надзором чиновников сёгуната. Каждый год они обязаны были приходить в определенный буддистский храм и отрекаться от Христа.

Кстати, напомним, что на другом конце планеты в это же самое время единоверцы мученически гибнущих в Японии ни в чем не повинных католиков, служители церкви и святой инквизиции в Испании массово казнили еретиков, не желавших отречься от своих убеждений, крещеных евреев и мавров, заподозренных в отречении от христианства. Более того, португальский иезуит Дуарте Корреа, подвергнутый пыткам и сожженный в августе 1638 года в Омура, оставил нам дневник с описанием Симабарского восстания, посвятив его… Генеральному инквизитору Португалии Франсиско де Кастро!

Вышеупомянутое восстание на полуострове Симабара и островах Амакуса неподалеку от Нагасаки стало последней, запоздалой судорогой агонии католицизма в Японии в XVII веке. Многое свидетельствует о том, что социальные причины, в том числе непомерное угнетение крестьян местными феодалами (среди которых попадались откровенные садисты вроде даймё Мацукура, подвергавшего крестьян пыткам и казням с целью выжать из жителей этого каменистого бедного района Японии дополнительные налоги и покончить с христианством, варя заподозренных в горячих источниках), были основной причиной массового выступления отчаявшихся людей, которым угрожала голодная смерть. Если бы не это, то вполне возможно, что внешнее отречение и тайное исповедование христианства имели бы место здесь в той же мере, что и повсюду на Кюсю. Но слишком ретивые чиновники сёгуната в данном случае явно перегнули палку, результатом чего стало небывалое в истории Японии массовое восстание крестьян под христианскими лозунгами. Как бы ни пыталось правительство задним числом приписать факт начала восстания проискам чужеземных миссионеров, оно не смогло схватить ни одного из них – по той простой причине, что, как заметил современный американский японист Айвен Моррис, «восстание в Симабара было чисто японским делом».

По сути, добавим мы, хотя невероятный героизм повстанцев, безусловно, подпитывался легендами о скором конце ненавистного режима, конце, который принесет справедливый христианский Бог и

Его посланец – «мальчик, которому будет дважды по восемь лет, Этот юноша, одаренный от рождения всеми способностями, Без труда проявит свою божественную силу. Тогда Небеса воспламенят свой цвет на востоке и западе, А Земля заставит цветы расцвести до времени. Уделы и провинции загрохочут и заревут, А обитатели этих мест увидят деревья и поля, охваченные пламенем. Все люди будут носить на шее крест с девятью драгоценностями, И внезапно на полях и холмах взовьются белые флаги. Все учения будут тогда поглощены истинной верой, И наш Небесный Господь спасет людей этого мира…»

Перевод А. Фесюна

Далее в этой поэме, написанной, по преданию, популярным в среде японских тайных христиан португальским иезуитом за 25 лет до событий в Симабара, говорилось о том, что три учения (буддизм, конфуцианство и синто) будут заменены Единым (т. е. христианским). Многие отчаявшиеся японцы верили, что это станет предвестием неких апокалиптических событий, а возможно – и Страшного суда. И недостатка в его предвестиях не было – в 1637 году на Кюсю бушевали пожары, в небе видели странное красное свечение, но главное – внезапно осенью расцвела сакура!

И юноша шестнадцати лет, которого многие считали воплощением Иисуса, тоже явился. Звали его Масуда Токисада, но в истории он известен как Амакуса Сиро (Сиро – то есть «четвертый сын» – с островов Амакуса), и был он сыном бедного самурая, служившего когда-то великому христианскому даймё Кониси Юкинага, а затем ставшего деревенским старостой. Отец Амакуса Сиро (далее мы будем называть этого юного трагического персонажа именно так) – Масуда Ёсицугу, мало того что был христианином, так еще и занимался смертельно опасным проповедничеством в Нагасаки и на островах Амакуса, причем в это дело были посвящены и его дети – дочь Регина и сын Сиро. Именно о Сиро, научившемся читать уже в четыре года, с раннего детства начали рассказывать, что он способен совершать разнообразные чудеса – к нему (как к великому Франциску из Ассизи) слетались дикие птицы, его видели ходящим по воде «аки посуху» и т. д. Эти и многие другие образы, творчески заимствованные из христианских сборников легенд о святых, имели немалый успех в среде ужасающе бедных, угнетенных, отчаявшихся крестьян-христиан южного Кюсю. Слава о появлении нового пророка, которого многие начали считать едва не воплощением самого Дэусу, распространились с потрясающей быстротой. В 12 лет Сиро стал слугой китайского торговца в Нагасаки, затем он какое-то время прислуживал влиятельному самураю из дома Хосокава (фамильные архивы этого рода содержат описание больших способностей, которыми был наделен юноша – и это несмотря на то, что князь Хосокава стал одним из главных руководителей подавления восстания в Симабара). Где-то в это же время Сиро был тайно крещен, получив при крещении имя Хиэронимо (Иероним). Многие исследователи полагают, что роль Амакуса Сиро в последующих событиях ограничивалась духовным лидерством, ведь юноша был совершенно не осведомлен в военном деле. Он был Тэндо (Дитя Небес), а в бой крестьян вели его отец и еще пять-шесть ронинов, неплохих организаторов и военачальников. Восстание было достаточно хорошо подготовлено – его организацией занимались старосты деревень, хотя основную массу восставших составляли все же крестьяне-бедняки. Все это подтверждает гипотезу о непомерно жестокой и неразумной эксплуатации этого региона сёгунским правительством, в результате чего стала возможной такая солидарность различных социальных групп крестьянства юга Кюсю.