Книга В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС - Хендрик Фертен

Нам, добровольцам из стран западной и северной Европы, эмоционально было легче, ведь наши родители жили слишком далеко, чтобы приехать в Южную Каринтию. Однако через несколько минут, издав последний гудок, поезд тронулся, и все мы уселись на свои места. Девушки и члены семей, махавшие руками нам на прощание, исчезли за облаком паровозного дыма.

Так начиналось наше путешествие в неизвестность. В странный мир, имя которому война. Так начиналось наше участие в огромном военном походе, рядовыми солдатами которого мы были.

Вскоре после отхода поезда некоторые из нас удобно устроились, улегшись в багажных нишах вагонных отделений. Другие обсуждали, каким может оказаться наше место назначения. Колеса монотонно стучали по рельсам. Их однообразный ритм заглушал тревожные мысли. Между тем стоило нам выехать из Каринтии, сельские пейзажи за окном стали другими. Состав медленно шел с запада на восток, оставляя позади идиллические места горного края, который мы уже успели полюбить.

Так мы проехали озеро Вертерзее, в котором совсем недавно нам доводилось купаться, и вереницу живописных сельских домиков, перед которыми были вывешены сушившиеся початки кукурузы. Поздно вечером мы достигли Вены и пересекли реку Данубе. Вскоре уже австрийский Остмарк остался позади. Мы пересекли границы Братиславы. А через некоторое время наш состав уже проезжал через Протекторат Богемии и Моравии, тянувшийся от богемских лесов до Татр.

На рассвете мы достигли Польши. Теперь за окнами мелькали бедные лачуги, возведенные на глинистых или песчаных почвах. Два года тому назад Польша стала первым театром военных действий Второй мировой. Теперь это государство подчинилось немецким властям. А славянские народы, жившие на равнинах от Балтики до Карпатских гор, были разделены. Частью из них в старом колониальном стиле управлял Гитлер, а другой частью — точно так же Сталин.

Нашей следующей промежуточной остановкой стал Краков, который был, как его называли тогда, воротами на Русский фронт. По непонятным для нас причинам мы оставались в этом городе несколько недель. Возможно, офицеры и знали, что послужило причиной этого, но они держали язык за зубами. Нас разместили в бывших польских казармах, старых, некомфортных и, что самое неприятное, буквально набитых блохами!

В Кракове, старинной польской резиденции королей, теперь размещалось немецкое генерал-губернаторство. Однако город был очень беден, что мы заметили даже с первого взгляда. Польские военнопленные, работавшие на местных фермеров, жили даже в гораздо лучших условиях, чем большинство жителей Кракова.

Наша жизнь в этот период также не походила на каникулы. К нам вернулась прежняя муштра, прежние законы и прежний контроль за каждым нашим шагом. Даже наши расчеты с польскими девушками при посещении борделя вермахта контролировались сержантом, сидевшим там в комнате бывшего домовладельца. Он проверял наши расчетные книжки и даже наличие у нас презервативов.

В этот период наш батальон получил и специальное задание, выполняя которое мы играли роль телохранителей, если можно так выразиться. Мы должны были обеспечить безопасный проезд поезда фюрера через Краков. Для этого нам пришлось долгие часы стоять на пронизывающем холодном ветру по обеим сторонам железнодорожных путей с карабинами наготове, ожидая ночного поезда.

Главнокомандующий и его штаб размещались в двух локомотивах. Нашей задачей было предотвратить любое возможное нападение на них. Наши командиры прохаживались в темноте и периодически бросали нам под ноги небольшие камушки, чтобы проверить нашу готовность и не дать нам потерять бдительность. Около полуночи состав под курьезным именем «Америка» (с 1943 года был переименован в «Бранденбург») с двумя локомотивами и двумя бронированными вагонами противовоздушной обороны пронесся мимо нас. Шел снег, мы смотрели вслед исчезавшему в ночи составу и думали о том, был ли в нем Гитлер?

Вскоре пришла пора и нашему батальону грузиться в поезд, чтобы продолжать свой путь на Восток. Некоторые из наших сержантов к этому времени уже были отправлены в дивизию «Викинг», которая понесла большие потери в боях на Южном русском фронте в районе Донецкого бассейна. Мы ехали вдоль Вислы. На реке кое-где встречались дамбы, защищавшие низкие места от затопления. Это напомнило мне о родной Голландии. Также через реку тянулись временные мосты, сооруженные немецкими инженерами, поскольку прежние польские мосты два года назад были уничтожены во время боевых действий.

Путь казался нам бесконечным. Прошло много часов, прежде чем мы пересекли Сан, приток Вислы, и достигли Лемберга. Где-то в этом районе проходила германо-советская демаркационная линия, но мы уже не заметили никаких следов ее былого существования. Более того, во время движения нам вообще было довольно сложно определять, через какое государство мы проезжаем, поскольку прежние границы оказались стерты войной и бывшие германские территории были возвращены в состав рейха.

В вагонах нашего поезда не было коридоров, и поэтому у нас не оставалось пространства для перемещений. В результате нам приходилось безвылазно находиться в тесных, душных и липких вагонных отделениях. Мы были настолько измучены всем этим, что уже практически не интересовались пейзажами, мелькавшими за окном. Тем более что местность, по которой мы проезжали, мало чем отличалась от равнин Восточной Польши. Так называемый «советский рай» оказался по европейским меркам очень редко населенным и бесцветным. Одиноко стоявшие сельские дома, мелькавшие друг за другом, нагоняли депрессию. С наступлением ночи в вагонах погасили свет, однако большинству из нас не спалось в душных отделениях. К тому же грохот двигавшегося поезда то и дело вырывал из сна. В полудреме нас подтачивали дурные предчувствия и мысли о том, что мы сможем не справиться с чем-то, что потребуется от нас на войне. Подобные размышления приводили к тому, что мы даже начинали сомневаться в собственной смелости. Но мы боролись с охватывавшей нас депрессией, вспоминали о своем добровольческом самопожертвовании и следовали диктату своей совести.

На рассвете мы уже пели солдатские песни и снова становились сами собой. А окончательно уверенность в себе вернулась к нам после нашей первой битвы… снежками. Она произошла, когда наше путешествие по неизвестным мне причинам снова прервалось. Мы несколько часов провели на полуразрушенной железнодорожной станции и решили занять себя игрой в снежки. Нашими противниками в «бою» стали румыны, но это сражение с ними было веселым и бескровным.

Наш поезд задержали на несколько дней. Пока мы ждали, к нам как-то раз для уборки в вагонных отделениях привели людей, которые явно были военнопленными, судя по их превратившейся в лохмотья одежде. Мы не знали, кто это был, русские или евреи. Эти люди выполняли свою работу с помощью огромных примитивных метел, и за ними следили надсмотрщики в униформе. Они очень грубо подгоняли военнопленных, чтобы те делали все поскорее. Однако когда в нашем отделении надсмотрщик не позволил пленным взять черствый хлеб, который мы уже не собирались есть и предложили им, это разозлило нас и дошло до того, что один из наших унтерштурмфюреров СС начал орать на надсмотрщика за его бесчеловечное поведение. Так мы впервые увидели военнопленных, и это заставляло задуматься. Кто из нас мог быть уверен, что его не ожидает подобная судьба?