Книга Пять лет рядом с Гиммлером. Воспоминания личного врача - Феликс Керстен

В целом адъютанты играют очень странную роль в национал-социалистическом государстве. Собравшись вместе, они практически смогли бы править Третьим рейхом. Внешне Гейдрих находится в дружеских отношениях с начальником личного штаба Гиммлера, группенфюрером Вольфом, но от Брандта я узнал, насколько напряженно их противостояние. Гейдрих видит в Вольфе своего соперника как возможного наследника рейхсфюрера. Но он не может избавиться от Вольфа и поэтому старается держаться с ним дружелюбно.

Вчера Брандт снова говорил о большом политическом даровании Гейдриха, тем самым выражая мнение своего хозяина, но прибавил к этому очень резкое суждение о Гейдрихе как о человеке, которому я придаю большое значение, так как оно сформировалось в течение ряда лет под влиянием различных впечатлений. Похоже, что у Гейдриха нет личных друзей; он заводит дружбу лишь из политических соображений и порывает дружеские связи сразу же, как только они выполнили свою роль. Старые флотские друзья от него отвернулись.

Штаб Гиммлера благожелательно относится к женщинам, и сам Гиммлер их вполне уважает. Он даже ведет себя подчеркнуто галантно и всегда помогает женщине, попавшей в беду, если это в его силах. Вполне возможно, что в этом отношении на Гиммлера решительное влияние оказывает пример его предков-германцев – сколько раз я слышал от него такую фразу: «Для германских народов женщины были так же священны, как и очаг». Никогда я не слышал от него ни одного непристойного слова в адрес женщин, и никто не осмеливается использовать такие выражения в его обществе. Гейдрих же откровенно циничен и жесток по отношению к женщинам; они это чувствуют и избегают его. В результате этот очень красивый человек не имеет успеха у женщин, хотя, казалось бы, они должны бегать за ним табунами. Когда он порой выходил куда-нибудь в гражданском платье со своими адъютантами, именно им доставалась вся добыча, что нередко вело к большим осложнениям – Гейдрих потом со всей яростью обрушивался на бедолагу, который взял над ним верх и увел женщину. Гейдрих терпеть не мог оказываться вторым. Всякий раз, когда его куда-либо приглашали, проблемой неизменно становился вопрос старшинства; он не умел достойно проигрывать.

Его учитель фехтования всегда в ужасе, когда ему приходится выступать в роли судьи. Естественно, он числится в рядах СС и находится под началом Гейдриха. Ему приходится несладко, когда Гейдрих проигрывает. Это в самом лучшем случае рассматривается как нелояльность, если не преступление против службы. Гейдрих увлекается охотой, но вовсе не из-за любви к свежему воздуху и возбуждения погони, а потому, что ему необходимо убивать. Если сделать это ему не удается – день потрачен зря. Свои промахи он воспринимает как намеренное злодейство со стороны егеря – а тот не может ничего поделать.

Раньше Гейдрих ежедневно практиковался с пистолетом; он хотел стать лучшим стрелком СС и оставил это занятие лишь потому, что не смог перенести неудачу. Он сам признавался, что постоянно сидит за письменным столом, в то время как другие сражаются на поле боя. Опять же, он стремился к борьбе не на жизнь, а на смерть, чтобы взглянуть смерти в глаза и доказать свою храбрость. Он добился того, чтобы Геринг произвел его в офицеры люфтваффе, и после 60 боевых вылетов как пилот истребителя получил Железный крест 1-го класса. Тем самым его военные амбиции наконец были удовлетворены.

Брандт со смехом рассказал мне, что Гейдрих предпочел бы отправить весь свой штаб на фронт, чтобы после его полной гибели доложить фюреру: «Весь штаб полиции безопасности полег смертью храбрых на поле боя» – и иметь возможность бросить упрек вермахту: «Вермахт должен брать с нас пример!»

Именно Гейдрих подбивал Гиммлера на то, чтобы ваффен-СС проводили тренировки, стреляя друг в друга боевыми патронами; пара убитых и раненых – не в счет. Гиммлер случайно упомянул об этом Герингу, который ответил абсолютно серьезным тоном:

– Мой дорогой Гиммлер, я уже так делаю в своих люфтваффе. Проверка на храбрость – часть обязательной тренировки летчиков.

Гиммлер, очень заинтересовавшись, спросил, как все это выглядит. Геринг ответил:

– Все очень просто, небольшое испытание с парашютами. Два раза прыгаешь с парашютом, третий раз – без него.

С тех пор разговоров о проверке на храбрость в СС больше не велось.

Люди Гиммлера всерьез боятся Гейдриха. Брандт сказал мне, что они никогда не знают, к каким средствам он прибегнет, какие ловушки расставит. Недавно он возбудил всеобщие подозрения, потому что нашел подход к Гитлеру. Вот как это случилось. В отсутствие Гиммлера Гейдрих сделал срочный доклад Гитлеру с подробностями о покушении на его жизнь. Он привел доказательства, которые рассеяли недоверие Гитлера: во время совещания его должен был застрелить из винтовки с оптическим прицелом человек, прятавшийся в здании на противоположной стороне улицы. Доклад Гейдриха о раскрытии заговора, очевидно, произвел большое впечатление на Гитлера. Гейдриха вызывали к нему в те моменты, когда Гиммлер отсутствовал. Когда-нибудь он мог взять верх над Гиммлером. Но Гейдриха это не удовлетворяло, потому что Гиммлер обо всем знал и был способен принять необходимые контрмеры.

Предложение Гейдриха

Гут-Харцвальде

25 февраля 1941 года

Несколько дней назад Брандт сказал, что Гейдрих обо мне очень плохого мнения и говорил своим людям, что видит во мне вражеского агента или по крайней мере активного сторонника враждебных держав и что я пользуюсь своим положением при Гиммлере, чтобы нанести вред партии; однажды он сможет предоставить доказательства. Причина его враждебности в том, что не должно быть ни одного близкого к Гиммлеру человека, которого он не контролировал бы, за чьим влиянием он не мог наблюдать. Мне приходилось считаться с тем, что Гейдрих время от времени предпринимал те или иные шаги.

Поэтому я не был удивлен, когда после сегодняшнего сеанса лечения Гиммлера Гейдрих выразил желание поговорить со мной. Я ответил, что готов прийти в любое время, можно даже сегодня. Гейдрих согласился, и мы назначили встречу вечером в его официальной штаб-квартире. Когда разговор начался, он нажал на кнопку – случайный посетитель этого не заметил бы, – и включился микрофон. Брандт успел предупредить меня на этот счет. Я тихонько сказал Гейдриху: «Мой дорогой господин Гейдрих! Если вы хотите поговорить без помех, я бы лучше пригласил вас в Харцвальде».

– Зачем? Мы и здесь можем побеседовать, – возразил он.

– Но там на кнопку буду нажимать я, – рассмеялся я в ответ.

Гейдрих не рассердился; он выключил микрофон и сказал с усмешкой, подчеркивавшей его намек:

– Похоже, вы очень хорошо знакомы с подслушивающими устройствами и весьма искушены в политических вопросах.

– Любой, у кого есть дела в этом здании, – сказал я, – должен быть подготовлен; а в политике я вообще не разбираюсь.

– Тем хуже для вас, – ответил Гейдрих, – не говоря уж о том, что я этому не верю. Но вы лечите рейхсфюрера, а с великими людьми часто случается, что во враче, избавляющем их от боли, они видят своего спасителя и готовы прислушиваться к его инсинуациям. Поэтому было бы лучше, если бы вы действительно были хорошо информированы и могли осознанно выбирать, какие мнения доводить до его сведения.