Книга Царь Федор Иванович - Дмитрий Володихин

С.Ф. Платонов обладал даром обаятельного, романтического письма, привлекавшего к нему сердца образованных людей России. Однако следовало бы с некоторой настороженностью отнестись к его усилиям по созданию почти идеальной фигуры действующего политика. Характер человека, которому Федор Иванович предоставил «соправительскую» власть, получил противоречивые оценки у современников. Следует рассмотреть его более подробно.

* * *

Трудно сказать, чего Борис Годунов проявил больше, борясь с врагами: искусства интриговать, то есть той самой «придворной ловкости», или же политической мудрости. Не менее сложно определить, какое из этих его умений в большей степени помогло удержать власть. Но, во всяком случае, деятели иноземные и русские, писавшие о Борисе Федоровиче, не отказывали ему в уме и высоком государственном достоинстве.

Особенно высокого мнения о Б.Ф. Годунове были иноземные дипломаты и торговые агенты. Правда, Джильс Флетчер — холодный наблюдатель, к тому же весьма недоброжелательный к России — отзывался о нем весьма нелестно: «Годуновы… возвысившись через брак царицы, родственницы их, правят и царем и царством, в особенности Борис Федорович Годунов, брат царицы, стараясь всеми мерами истребить или унизить все знатнейшее и древнейшее дворянство. Тех, кого почитали они наиболее опасными для себя и способными противиться их намерениям, они уже отдалили…» В глазах Флетчера Б.Ф. Годунов — жестокий интриган и корыстолюбец, сделавший себе огромное состояние.

Зато другой англичанин, Джером Горсей, коего связывали с Борисом Федоровичем добрые отношения, и не только деловые, но чуть ли не товарищеские, писал о нем совершенно иначе: «Он приятной наружности, красив, приветлив, склонен и доступен для советов, но опасен для тех, кто их дает, наделен большими способностями… склонен к черной магии, необразован, но умом быстр, обладает красноречием от природы и хорошо владеет своим голосом. Лукав, очень вспыльчив, мстителен, не склонен к роскоши, умерен в пище, но искушен в церемониях». Под пером Горсея «князь-протектор» предстает умным прагматичным политиком, злым честолюбцем, узурпатором и врагом древней знати, любителем шахмат, честным покровителем доверенных лиц (в число которых попал и сам англичанин). Картина противоречивая, но весьма правдоподобная, в особенности же выигрывающая от близкого знакомства Горсея с Годуновым: подданный Елизаветы I имел возможность узнать характер и душевные свойства Борисовы.

У цесарского дипломата Стефана Гейса (Гизена) Годунов — человек, весьма сведущий в дипломатическом ритуале, щедрый, вежливый и большой щеголь.

Томас Смит, видевший Бориса Федоровича уже на троне, оценил его исключительно высоко: «…царь Борис, несомненно, проявлял и много истинного величия и умения управлять во всех сферах, за исключением области собственного духа… В обхождении своем, при всем соблюдении царственной величавости, он сообразовался с установившимися обычаями общественной жизни». И, далее: «…кто способен вникать в сущность рассматриваемых явлений, должен будет признать Годунова… принадлежащим к числу монархов наиболее рассудительных и тонких в своей политике, какие когда-либо упоминались в истории».

Исаак Масса показал Бориса Годунова личностью низкой и бесчестной[42], но вместе с тем одаренным администратором: «Так как царь, будучи набожен и тих нравом, мало занимался управлением и только носил титул царя, то он возложил на Бориса все управление, и что бы Борис ни делал, все было хорошо». По словам Исаака Массы, Годунов «был… ловок, хитер, пронырлив и умен. Это происходило от его обширной памяти, ибо он никогда не забывал того, что раз видел или слышал; также отлично узнавал через много лет тех, кого видел однажды; сверх того во всех предприятиях ему помогала жена, и она была более жестока, чем он; я полагаю, он не поступал бы с такою жестокостью и не действовал бы втайне, когда бы не имел такой честолюбивой жены, которая… обладала сердцем Семирамиды».

Наконец, Петр Петрей де Ерлезунда соединил дурное и доброе в личных качествах Бориса Федоровича, создав, пожалуй, самый яркий его портрет изо всех, написанных иноземцами: «…Это был сметливый, благоразумный и осторожный боярин, но чрезвычайно лукавый, плутоватый и обманчивый, то есть настоящий русский, и виновник падения и гибели русских… Борис Федорович сделался правителем, правил вместе с великим князем и нес свою должность с таким усердием и благоразумием, что многие дивились тому и говорили, что не было ему равного во всей стране по смышлености, разуму и совету, и прибавляли еще, что, буде великий князь умрет без наследников, а сводный брат его, молодой Димитрий, также оставит здешнюю жизнь, никого из бояр и князей в стране способнее и пригоднее в великие князья, кроме этого Бориса Федоровича. Когда такие речи стали везде ходить по Москве и… сделались известны ему, он принял их к сведению: опираясь на это средство, стал он придумывать и ухищряться, как бы ему всего удобнее погубить и искоренить великокняжеский род и семейство и самому, с друзьями и потомками, возвыситься до великокняжеских почестей верховной власти и величия».

Удивительно то единодушие, с которым относятся к Борису Федоровичу как иностранцы, так и русские. И те и другие с охотой, легко и без сомнений признают в нем выдающиеся способности к государственной деятельности. Совершенно так же и первые, и вторые говорят о лукавстве, жестокости и подлых намерениях этого человека. Как будто холодный расчетливый ум его устал стесняться тонкостями моральных ограничений и выбрал для себя жизнь в отдалении от души…

Русские судят строже; да, они не отказывают Борису Федоровичу в уме, но сила ума в глазах соотечественников никак не искупает бессилие его душевных качеств. Вот слова Ивана Тимофеева, весьма характерные — в одном месте он говорит: «Был он коварен и лукав, под личиной милости скрывая от всех злобу своих дел; лютостью своей, скрывая свою злобу, он превосходил всех благороднейших его в царстве»; зато в другом звучат иные слова: «Если, будучи рабом, он дерзко совершил… захват высочайшей власти, сильно согрешив, все же даже и его враг не назовет его безумным, потому что глупым недоступно таким образом на такую высоту подняться и совместить то и другое… И этот “рабоцарь” был таким, что и другие славнейшие и гордые в мире цари, обладающие державами нечестивых, не гнушались им, как рабом по роду, и не пренебрегали, потому что он имел равное с ними имя владыки; и слыша, что в земных делах он полон справедливости и благоразумия, не избегали братства и содружества с ним, как и с прежде его бывшими — благородными, а может быть даже и больше. И то дивно, что хотя и были у нас после него другие умные цари, но их разум лишь тень по сравнению с его разумом». В Хронографе 1617 года о нем сказано: «Ко мздоиманию же зело бысть ненавистен… нравом милостив паче же рещи и нищелюбив…», но «во бранех же неискусен бысть», к тому же и склонен слушать клеветников и наушников. И редко встречаются в русских сочинениях того времени отзывы, более ласковые и «лояльные» в отношении Бориса Годунова. Чаще всего ему доставался суровый суд современников. Так, например, в одном литературном сочинении времен царствования Василия Шуйского Борис Федорович сравнивается с дьяволом, его даже называют «древним змием». А один псковский летописец пишет о Б.Ф. Годунове откровенно: «И вознесся властолюбием, побе-жен бысть от дьявола, начат боярския великия роды изводити, но и под самим царем искати царства».