Книга Яйца, бобы и лепешки - Пэлем Грэнвил Вудхауз

– Вернитесь! – орал типус.

Ну, минута не подходила для объяснений и обмена взглядами на погоду и прочее. Когда человек высовывается из окна в одной рубашке и сотрясает стены ревом, как этот типус, через минуту под этим окном вырастает толпа. А согласно моему опыту, стоит собраться толпе, и в следующую минуту туда заявляется какой-нибудь инфернальный блюститель порядка, будто у него других дел нет. Мне меньше всего хотелось, чтобы блюститель порядка перед большой толпой разбирался в сугубо частном деле между типусом и мной.

И я не стал медлить. Помахал рукой, давая понять, что в будущем все уладится, а затем со всей возможной быстротой скрылся за углом и сел в такси. Расходы на такси в мои планы не входили – я наметил двухпенсовик, чтобы добраться на подземке до вокзала Ватерлоо, но бывают моменты, когда экономия обходится себе дороже.

Оказавшись в такси, мчась вперед и с каждым оборотом колес удлиняя расстояние между собой и типусом, я подбодрился просто до изумления.

Признаюсь, до этого момента меня слегка мучили опасения, но теперь все выглядело тип-топ и даже больше. Забыл упомянуть, что этот заключительный цилиндр, который теперь так уютно угнездился над моим лбом, был серым цилиндром, а если что-то способно придать внешности типчика перца и эдакое дьявольское обаяние, так именно серый цилиндр. Когда я посмотрел на себя в зеркало, а потом обратил взор на солнечное сияние за окном, то почувствовал, что Бог на небесах и мир прекрасен.

Это расчудесье продолжалось и дальше. Поездка прошла очень приятно, а когда я добрался до ипподрома, то поставил отложенные десять шиллингов на лошадку, о которой в вагоне поезда разговаривали типчики неподалеку от меня, и, черт подери, она притрусила к финишу с хрустящими десять к одному. И вот с дополнительными пятью фунтами в кармане еще до того, можно сказать, как игра пошла всерьез, я направился к загону поглядеть на толпы и поискать Мейбл. И не успел я выйти из туннеля, через который приходится шагать, если хочешь добраться с трибуны до загона, как тут же наткнулся на Таппи. Первым моим чувством при виде милого старины Таппи было облегчение, что на мне нет его цилиндра. Старина Таппи – соль земли, но склонен расстраиваться по мелочам, а у меня не было настроения для тягостных сцен. Я сердечно с ним поздоровался.

– Таппи! – сказал я.

Джордж Таппер – человек с золотым сердцем, но такта у него маловато.

– Как это ты тут очутился? – спросил он.

– Самым обычным способом, – ответил я.

– Я имею в виду, что ты тут делаешь в таком элегантном костюме?

– Естественно, – ответил я с некоторой сухостью, – когда я отправляюсь на Аскотские скачки, то надеваю корректный дневной костюм, как всякий хорошо одевающийся англичанин.

– У тебя такой вид, будто ты получил наследство.

– Да? – сказал я, от души желая, чтобы он сменил тему. Несмотря на безупречное алиби, обеспеченное серым цилиндром, я не хотел обсуждать шляпы и костюмы с Таппи так скоро после его тяжкой утраты. Я видел, что цилиндр на его голове был с иголочки новым и обошелся ему в пару фунтов, не меньше.

– Думаю, ты вернулся к своей тете? – сказал Таппи, отыскав правдоподобное объяснение. – Ну, я жутко рад, старина, ведь, боюсь, про место секретаря надо забыть. Я собирался написать тебе про это вечером.

– Забыть? – повторил я. На моей стороне было то преимущество, что я видел лицо этого типуса, когда он свисал из окна в миг нашего расставания, а потому я знал, что этого места не получу, но Таппи-то откуда мог это знать?

– Вчера вечером он позвонил мне и сказал, что, к сожалению, ты ему не подойдешь, так как он хорошенько подумал и понял, что ему необходим секретарь, владеющий стенографией.

– О? – сказал я. – Он понял? Ну тогда я чертовски рад, что слямзил его цилиндр. Это послужит ему хорошим уроком не обнадеживать людей, чтобы потом идти на попятный.

– Слямзил его цилиндр? О чем ты?

Тут я почувствовал, что следует быть поосмотрительней. Таппи глядел на меня как-то странно, и я понял, что оборот, который принял разговор, вновь пробудил в нем подозрения, которыми ему никак не пристало оскорблять старого школьного друга.

– Дело обстояло так, Таппи, – сказал я. – Когда ты пришел ко мне и рассказал, как этот международный шпион слямзил твой цилиндр из министерства иностранных дел, ты натолкнул меня на мысль. Я хотел поехать на Аскотские скачки, но у меня не было цилиндра. Конечно, если бы я слямзил твой, как тебе на минуту помстилось, так он у меня был бы, но, не слямзив твой, я им не обзавелся. И вот, когда сегодня утром твой друг Булстрод навестил меня, я воспользовался его головным убором. А теперь, когда ты открыл мне глаза на то, какой он ненадежный, капризный субъект, я очень рад, что сделал это.

Таппи слегка разинул рот:

– Ты говоришь, что Булстрод заходил к тебе сегодня утром?

– Сегодня утром, примерно в половине десятого.

– Но он не мог…

– Тогда как ты объяснишь, что на мне его цилиндр? Соберись с мыслями, Таппи, старый конь.

– Тот, кто приходил к тебе, никак не мог быть Булст родом.

– А почему?

– Так он вчера вечером уехал в Париж.

– Что-о!

– Мне он позвонил с вокзала перед самым отходом поезда. Ему пришлось изменить свои планы в последнюю секунду.

– В таком случае кто такой типус, который приходил ко мне?

На мой взгляд, тут проглядывали все признаки тех великих исторических тайн, о которых нам приходится столько читать. И я не видел причин, которые помешали бы грядущим поколениям без конца обсуждать загадку человека в сером цилиндре с той же страстью, что и загадку человека в железной маске.

– Факт, – сказал я, – изложен мной со скрупулезной точностью. В девять тридцать сегодня утром типус, элегантно облаченный в визитку, клетчатые брюки и серый цилиндр, явился ко мне и…

Тут позади меня раздался голос:

– Привет!

Я оглянулся и обнаружил б-та.

– Привет, – сказал я и познакомил его с Таппи. Б-т вежливо кивнул.

– А где, – осведомился б-т затем, – где старикан?

– Какой старикан?

– Отец Мейбл. Он вас не застал?

Я выпучился на него. Он явно бредил. А бредящий б-т не самое лучшее соседство, когда ты только что перекусил для подкрепления сил.

– Отец Мейбл в Сингапуре, – объяснил я.

– Вовсе нет, – сказал б-т. – Он вчера вернулся, и Мейбл отправила его за вами, чтобы привезти вас сюда в автомобиле. А вы уже уехали до его прихода?

История на этом кончается, Корки. Едва прыщавый баронет договорил, как я, можно сказать, сошел со сцены. К Онслоу-сквер я больше не приближался и на пушечный выстрел. Никто не посмеет сказать, что мне не хватает смелости, но моей смелости оказалось недостаточно, чтобы прокрасться снова в семейный круг и восстановить знакомство с этим жутким типусом. Без сомнения, есть люди, которым я с веселым смехом растолковал бы, что это была шутка, но тот мимолетный взгляд на старикана, когда он с ревом свешивался из окна, точно определил, что его к ним причислить никак нельзя. И я сошел со сцены, Корки, старый конь. А месяца два спустя прочел в газетах, что Мейбл вышла за б-та.