Книга Аллегро - Владислав Вишневский

— Куда-куда?

— В посольство их Соединенных Штатов…

— Ты что? Серьезно?

Воспитательный полковник был сильно удивлён. Даже более чем… Словно ему сообщили, что он только что выпил стакан воды, в котором были разведены все мыслимые и немыслимые разновидности яда.

— Да, серьезно… — с опаской втягивая голову в плечи, упавшим голосом подтвердил дирижёр, предчувствуя бурю. — Инвитейшин, говорит, у них там какое-то сегодня вечером с послом.

Дирижёр в предчувствиях не ошибся.

— Какое ещё инвитейшин? — подскакивая, словно его пробило током, полковник переходит на истошный громкий крик. — Какое посольство? Вы, что тут, совсем в этой своей музыке зах… балдели… что ли, йёпа мать?! С ума посходили? Да где это видано, чтоб рядовой Сов… тьфу, ёпт — советский, российский, запудрили совсем людям на хрен голову! — рядовой солдат, и добровольно к ним, к американцам? Причем, наш солдат-срочник, и к ним, туда?! Да вы что? Ник-когда! Н-нет!! Нет, я сказал! А если это провокация? А что если ему там, вдруг, да и понравится?! А она, эта краля-Галя, всё сделает, чтоб ему там понравилось. Ну?! Ты представляешь, что будет, если он вдруг захочет там остаться, а?! Вы думали, подполковник, что тогда будет с нами, думали об этом, нет? Лейтенантом захотелось стать под старость лет, да?.. Демократы стоеросовые! Поддались на удочку, да? Андропова на вас, со Сталиным, в душу мать, нету. Это ж только горлопаны политики могут друг другу лапшу на уши вешать про всякое там глобальное-тотальное разоружение и дружбу, мозги, понимаешь, народам пудрить. Только не мне! Не нам с тобой! Нас на мякине не проведешь. Мы-то с тобой, жизнь уже прожили, знаем кузькину мать, понимаем, что это всё фигня на постном масле. Капиталисты и всякие там американцы нам, сов… тьфу, ты… ну никак не могу привыкнуть к этой долбаной перестройке — заклятые враги. Сроду враги. Понял? Были, есть и будут. Так нет, подполковник?

— Так точно!

— То-то. И ни каких ему встреч, ни каких посольств, ни за что. Упаси Бог! Мне служить осталось с гулькин х… хрен, а вы меня, я смотрю, под расстрел хотите подвести, да? А я этого совсем не хочу, то-ва-ри-щ-под-пол-ков-ник! Нет, нет и нет! Я на своей грядке хочу на пенсии копаться, а не под ней червей кормить. Ясно? Так вот! Иностранной бабе, понимаешь, блажь в голову ударила, русского солдатика ей, понимаешь, захотелось, а мы и рады стараться, да, «сер-хер-офицер»?

— Никак нет, товарищ полковник. И я так же…

— Мал-лчать! Не перебивать, старшего по должности и званию, понимаешь! Развели тут инвитейшены-суперстейшены, япона мать!.. — не успокаивался, гремел полковник. — Ну я понимаю, пригласи эта Галя кого-нибудь из старших офицеров, из генералов, например, или уж полковников. Тут понятно: люди солидные, с положением, знают как себя вести, о чем и как разговаривать. На мякине их не проведешь, не соблазнишь, понимаешь, заморскими коврижками, люди ученые, с опытом… А тут?! Сколько он у тебя служит?

— Месяца три — четыре, где-то…

— Ну вот! Представляешь?! — обрадовано воскликнул полковник. — Что он там — где-то! — понавытворять может, а?

— Что, товарищ полковник?

— Не знаю. Тебе лучше знать.

— А я-то тут при чем?

— При том. Ты его воспитывал.

— Я?! — искренне изумился дирижер.

— А кто, я что ли?

— Так ведь это процесс же общий, — не сдавался дирижер.

— Мал-лчать, я сказал, — снова обрывает старший офицер и передразнивает. — Общий… — выдержав многозначительную паузу, заканчивает твердо и уверенно. — Для кого-то он может быть и общий, а здесь персонально отвечать будешь ты. А я буду твоим прокурором и обвинителем, в одном стакане.

— Флаконе, — машинально поправляет дирижер.

— Это не важно, — не вдаваясь в детали, рубит воспитатель. — Понял?

— Так точно!

— Так-то, вот, понимаешь!

Пока таким именно «приятным» образом происходила громкая и взаимолюбезная дискуссия двух старших офицеров, несколько контрактников-музыкантов, поняв суть происходящего, воспользовались объявленным перерывом, выскользнули из тесного круга накаленной «высоким» диспутом комнаты, и растворились в лабиринтах длинных лестниц и запутанных коридоров их серьезного военного подразделения. Вновь они, через несколько минут, возникли уже в пустой канцелярии своего же оркестра. Заговорщики, коротко посовещавшись, подтолкнули одного из них к телефону: «Давай, Жека, Родина на тебя смотрит. Набирай, Сашка!..» Тот, которого назвали Жекой, это прапорщик Евгений Тимофеев, нерешительно протягивает руку к трубке телефона. Рука, чуть помедлив, решительно подняла трубку. Палец одного из заговорщиков — Александра Кобзева, тут же набрал нужный номер на круглом диске городского телефона. В ней, в трубке, через паузу послышались длинные гудки, затем, щелчок и возник небрежный, торопливо глотающий окончания слов, недовольный мужской голос: «Дежурный-по-части-майор-Одинцов-слушает».

— Здравствуйте, майор, — с расстановкой, звенящим баритоном, не терпящим никаких мыслимых препятствий, тем более возражений, заговорил его абонент. — С вами говорят из канцелярии Администрации президента России. Немедленно пригласите к телефону командира полка… С ним сейчас будет говорить президент страны Владимир Владимирович Путин… Немедленно. Кстати, подскажите его имя и отчество.

В трубке похоже человек пульс потерял, уж онемел — это точно…

— Здр… Кто? Кого?! Кхэ… гхымм… — в испуге прокашлялась трубка. — Отчество… Презид… А, нашего командира? Товарищ полк… Полковник его… отчество… кажись. Да, полковник Золотарёв он, пол… щас… — теряя уже не только окончания, но и целые слова, заторопился голос. — Щас-щас, одну минуточку, товарищ… эээ… Соединю вас, подождите! Соединяю. — В трубке возникли звуки серьёзного переполоха. Дежурный, прикрыв её рукой, отдавал грозные команды своему наряду срочно приготовиться к встрече президентского кортежа. «Он уже едет, едет! Кто-кто, конь в пальто! Бег-гом, я сказал! Ну, ёп!» Слышалось приглушенное дыхание, чьи-то испуганные возгласы, шлепки, хлопки дверей, загремело вдруг пустое ведро, шлепки, всполошенные непонятные выкрики… Наконец раздался громкий щелчок селекторной связи, и возник всё тот же голос дежурного офицера, правда несколько тише, но уже осипший, механический, плоский, испуганный, без обертонов. — Товарищ полковник, дежурный по части майор Одинцов докладывает, на связи с вами… эээ… извините, президент страны… Верховный главнокомандующий, сказали! Говорить с вами будет сейчас. Из Администрации. Соединяю…

— Что-о-о? Кто? Дежурный, кто, ты сказал? Верховный Главнок… Сейчас!!! — голос командира от изумления бился где-то в конце второй октавы, часто соскакивая на фальцет, словно нога с осклизлой подножки. — Президент? Сам?! Мне!!! Не может быть! Алло, алло, кто это? — Казалось, жизнь человека висела на нити тоньше его голоса. — Владимир Владимирович?!..

— Кха, кхым… Здравствуйте, полковник! — очень мягко, вкрадчивым тоном заговорил «высокий» абонент голосом президента страны, точь в точь, как тот голос по телевизору.