Книга Аллегро - Владислав Вишневский

— Нет, госпожа лейтенант, — первым пришёл в себя дирижер, — Смирнова, пожалуй, нельзя… — Переводчик с жаром приступил к работе, затараторил. Он с этим полностью был согласен, кого угодно, но не ниже капитана. Гейл вопросительно приподняла бровки, почему это… — Он заступает сегодня в наряд. Вот! — почти нашёлся подполковник.

Какой наряд, читалось на лицах музыкантов, что он там мелет, уже поздно, но не спорили.

— Да и согласовать всё это нужно с командованием… командиром полка… А это не просто… — не находя более достойных причин, продолжал мямлить подполковник. — А нельзя ли кого-нибудь другого пригласить, постарше чтоб, посолиднее, а?

Переводчик с готовностью перевёл, особо акцентируя главную мысль подполковника на постарше и посолиднее… Выслушал ответ. Все с нетерпением, затаив дыхание ждали, а вдруг возьмет, да и передумает, сменит приглашение, женщина же. Спины музыкантов вновь выпрямились.

— Нет, нельзя… Да и переводчика там не будет, — ответила Гейл.

А-а-ах, какой убойный ответ! В «десятку» просто. Тут и капитан скис — и руки, и голову опустил, словно говоря: вот так всегда, как что-нибудь интересное, так без него. Жаль!.. Да и другие присутствующие достойно оценили свои нулевые языковые шансы — никаких.

— Смирнов, ваш товарищ, очень, я думаю, достойно будет представлять военный оркестр и всю страну, — добивала лейтенант Гейл. Добила, можно сказать.

Хотя именно с последним доводом, не все были согласны, далеко не все… Были в оркестре — все знали — и более проверенные в разных житейских обстоятельствах музыканты. Ну, там, закадрить кого на спор; не закусывая, тоже на спор, изрядно выпить, но домой доползти; от двух-трех «крутых» пацанов отмахаться; по мотивам выступлений Жириновского речь где не попадя толкнуть; чечётку какую, хоть на столе сбацать, не говоря уж об игре на своём инструменте… Но, как видно, альтернативы в данной ситуации не было, дублер — не космос — не планировался, саморекламы не требовалось. Но неожиданно сработал армейский неписаный закон: «сам погибай, но товарища выручай», а может и мужская солидарность проявилась: уступи дорогу товарищу…

Уж если не они, так пусть хоть он — молодой этот… Сал-лага! Отличится, выступит!!

Гейл, между тем, не обращая внимания на разочарованные переглядывания музыкантов оркестра, достала из своего «бэга» маленькую дамскую сумочку, извлекла из нее книжку-открытку, авторучку и что-то быстро-быстро написала. Сложив открытку, встала и подошла к рядовому Смирнову:

— Итс май инвитейшн фор юр, солджез Смирнов. Плиз.

— Тенкс!

— Я за вами заеду в восемнадцать часов тридцать минут. Хорошо? — это она произнесла конечно же на своём английском, категорически непонятном для всего оркестра. Музыканты только глазами следили за их разговором, как незанятые теннисисты за прыгающим пластмассовым шариком в чужой игре. Как отодвинутые…

— Ай доунт ноу… — мялся Смирнов. — Мэй би!.. — Я не знаю… Наверное.

Капитан-переводчик, потеряв профессиональный интерес, механически переводил их разговор.

— … она за ним заедет в 18.30, сказала.

— Гуд бай, мэйджор! Бай, джелемен! — прощалась уже со всеми музыкантами Гейл.

Музыканты оркестра — провожая, грустно поднялись.

— Одну минуту, Гейл, — остановил подполковник. — «Встречный», — коротко бросил музыкантам.

Те, с готовностью, стоя, взяли инструменты на изготовку. Дирижер, подняв руки, резко отмахнул. Грянули звуки встречного марша. Марша восторга и уважения. Торжества воинской силы и духа. Марша справедливости и марша любви… Музыканты, исполняя и слушая, упивались звуками этой музыки. По их глазам видно было — вот какой должна быть музыка, вот как должны звучать военные марши. Наши марши, российские марши! Это вам, девушка, не какая-нибудь там, понимаешь ли, иноземная «тинь-пинь-дяо». Это звучит, слышите — Его Величество Военный Духовой Оркестр! Живьем, звучит, живьем!

Слушайте… Любуйтесь…

— Грандиозно! Супер грандиозно! — как призывая небо в свидетели, выслушав, воскликнула Гейл.

— Да, мы знаем, Гейл, что всё у нас супер-пупер!.. — снисходительно согласился дирижер.

— Спасибо, господа музыканты. Она вообще теперь, говорит, влюблена в вашу музыку. Любит российскую музыку… военную музыку, — почти синхронно переводил капитан.

— А нас? — как в узкую щель, втиснулся вопросом Тимофеев.

— …Она так мало о ней знала, — игнорируя Тимохин вопрос, продолжал бубнить переводчик. — Обязательно будет, она решила, готовить диссертацию о российской военной маршевой музыке. И вообще, она очень рада, что познакомилась с вами, узнала нашу страну… До свидания, она говорит! Си ю тэ морроу! До завтра. Завтра, возможно она ещё к вам придёт!..

— О! Завтра!.. А почему «возможно»? Никаких возможно! Пусть приходит! До завтра!

— До свидания, Гейл!

— Бай-бай, Гейл!

— Приятно было познакомится!

— Да-да, приходите, Гейл!

— Мы ждем вас, Гейл!

— Перерыв! — глядя на закрывающуюся за гостьей дверь, устало скомандовал дирижер.

Музыканты некоторое время сидели молча, как замороженные, чего с ними после такой команды никогда не случалось, потом подскочили, что привычно, и с шумом повалили на перекур, что естественно.

Вот уж событие так событие!! Вот тебе и серые рабочие дни!! Да никакие они не серые, они больше даже чем цветные. Они счастливые! Потому что, во-первых, они есть, а во-вторых, потому что Гейл приехала!.. Ну, дела! Ну обстоятельства!..

Даже нет возможности остановиться, дух перевести… Скорее дальше, дальше… Вперёд!

Рванули было на перекур, но в дверях столкнулись с воспитательным полковником Ульяшовым.

— Что, уже всё, отстрелялись? — входя, видя что опоздал, расстроено спрашивает полковник. — Уже ушла?

— Да, товарищ полковник, — кисло отвечает за всех дирижёр. — Так точно, ушла. Только что!

— А что так мрачно-то, товарищ дирижер, — ехидничает воспитатель. — Пришла-ушла… Влюбился, что ли?

— Да-к…

— Ладно-ладно, подполковник, я тебя понимаю… Не бери в голову, бери на грудь! Ушла-пришла, пришла-ушла… Молодежь же, понимаешь, у них же шило в заду… у американцев этих. Это не для нас стариков…

— Так я вроде и не стар… еще! — обиделся дирижёр.

— Ладно-ладно… — примирительно отмахнулся полковник. — Я же не говорю что ты именно стар. Я говорю — ещё не стар!.. А это не одно и то же. И вообще, я же так, к слову… не про нас с тобой… Я в общем.

— Кстати, товарищ полковник, тут одна сложность вдруг возникла…

— Какая еще сложность? Где? Почему вдруг? — насторожился старший офицер.

— Да вот, понимаешь, Гейл эта, пригласила рядового Смирнова, нашего срочника, на прием, к ним туда, в посольство.