Книга Пределы неоднозначности - Мария Введенская

Мрачная подземка в каком-то густонаселенном городе в самый час пик казалась океаном из тел и голов. Все люди, словно пингвины, жались друг к дружке. Чарли и Дороти стояли во втором ряду этой толкучки. Поезд вот-вот должен был появиться.

– Дороти… – только и смогла вымолвить Чарли тоненьким голосом, и в этом слове, в этом произнесенном имени подразумевались все возможные вопросы, включая и мольбы.

Та наклонилась почти к самому ее уху и шепнула:

– Смотри…

В правом конце тоннеля зашумело. Больше половины платформы разделяло эту черную дыру от Дороти с Чарли. Едва слышимый шум увеличился в разы и поднялся до стучащего гула. Люди на платформе зашевелились и словно бы даже зашли за желтую ограничительную линию. Казалось, готовится массовое самоубийство. Чарли никогда не спускалась в метро, зная заранее, что потеряет сознание.

Все стояли плотничком друг к другу. Поезд, словно голова из норы, вынырнул из тоннеля и несся по путям, чуть притормаживая. Огромная механическая змея. Поплачь обо мне, а я поплачу о тебе….

А потом за мгновение до того, как состав поравнялся с ними, высокий мужчина в костюме, стоявший прямо перед Дороти, вскрикнул и упал с платформы…. Люди вокруг завизжали, включая Чарли, которая в свою очередь была готова поклясться, что из толпы вынырнула махагоновая трость и ткнула мужчину под колено, а когда тот согнулся, свесив голову над путями, пихнула его еще раз в спину….

Проревел оглушительный гудок поезда. Чарли зажала уши и согнулась, насколько позволяли оттесняющие ее назад первые ряды. Люди, словно ополоумевший скот, пятились от края платформы, от поезда, открывшего перед ними двери. Давайте, друзья… наступите на труп в едином порыве. Не стесняйтесь. Он, наверняка, уже ничего не чувствует.

Поплачь… и я поплачу….

Наверняка.

И вдруг, откуда не возьмись, Фрэнк Синатра запел Лунную реку. Сначала тихо, а потом по нарастающей – всё громче и громче. Чарли убрала ладони от ушей и осторожно подняла голову, словно боясь удара… словно с неба падали камни. Платформа и люди, и поезд – всё рассыпалось, оплывало, таяло как мороженое в пустыне, и на их месте появлялись совсем другие очертания…. Сначала дверь, шкафы, кровать, потом пространство начало сдвигаться, выстраивая стены, которые, казалось, сейчас раздавят. Последним растворился поезд с ничего непонимающими людьми в желтом ярком свете, изливающимся из раскрытого его чрева, и черная стена за ним, повидавшая кучу самоубийц на своем веку. Сегодня вот ещё один. Так и скажут – еще один самоубийца. Ведь никто… никто, кроме Чарли не видел, как трость Дороти ткнула его под колено, а потом в спину, столкнув с платформы. И не потому что народу так много. Старый фокус… Чарли знала его не понаслышке. Знала, как просто заставить людей не смотреть в твою сторону. Есть умельцы… Кай.

Это была снова комната № 309. Комната Дороти, к которой Чарли испытывала самые теплые чувства. Дороти-убийцы. Дороти, только что столкнувшей под поезд человека. Хороша работа, ничего не скажешь…. Да и привилегии под стать. Да, права она оказалась вчера, сказав, что ее работа отличается от того, что сделала Чарли. В корне отличается.

…Старый мечтатель, разбивший мне сердце, куда бы ни шел, я пойду следом…

Дороти подошла к кровати и выключила радио.

– Прежде, чем… – сказала она медленно, и не оборачиваясь. – Ты хоть что-то скажешь, я хочу, чтобы ты взглянула на это.

Она открыла верхний ящик прикроватной тумбочки и достала оттуда широкий белый конверт.

– Ты убила его… – тихо заметила Чарли абсолютно пустым голосом без упрека, будто бы находясь в сильнейшем шоке.

– Да. Убила. – согласилась та, четко выговаривая каждое слово, как если бы пришла на прием к логопеду. – Держи.

Чарли по инерции приняла конверт и осторожно села на кровать, словно та была сплошь устлана шелковыми наглаженными сорочками. Дороти села рядом, а та нырнула в конверт и достала какой-то бланк. В правом верхнем углу прилагалась фотография мужчины с ничем не примечательной внешностью. Он мог быть и банковским клерком, и владельцем мышиного Форда, и кем угодно вообще в океане безликих профессий и судеб, но оказался серийным убийцей, предпочитающим девочек со светлыми волосами восьми-десяти лет, как гласила строчка под фотографией. Джереми Кирс – так его звали. В графе «количество жертв» значилась цифра «15». В следующей строчке давалась информация по поводу места и времени проведения казни, а в последней – имя исполнителя. Дороти Делавэр.

Чарли опустила листок и уставилась на подругу. В ее взгляде не было вопросов, но зато столько смятения и растерянности, что становилось дико… потому что внутри таких, как она, подобного быть не должно. Дороти же крепкий орешек.

– Там ещё… в конверте. – она чиркнула пальцем в воздухе, а потом отвернулась в другую сторону, прикрыв рот рукой.

Чарли заглянула внутрь. Там лежала целая стопка фотографий, прихваченная черной резинкой. Еще не достав их, она могла с уверенностью утверждать их количество. Пятнадцать. Ей не хотелось смотреть на них, но Чарли должна была. Это поднимало невероятной мощности ненависть к Джереми Кирсу, убийство которого больше не казалось хладнокровным и незаслуженным. Уже после первого снимка Шарлин жалела, что не она столкнула его под поезд. Она сумела осилить лишь первые пять снимков, потому что это срывало психику…. Хотелось плакать и беспомощно биться о стену, потому что уже ничего нельзя было сделать для этих пятнадцати девочек, которые отмучились на пару десятков жизней вперед. Те пятеро, что видела Чарли, оказались страшно изувечены – маленькие мертвые куколки. На такое нельзя долго смотреть, чтобы не сойти с ума…. Она спешно перетянула стопку резинкой и кинула в конверт, словно какую-то нестерпимую гадость.

– Так это – работа? – спросила Чарли через пару мгновений.

– Угу. – кивнула серьезно Дороти. – Сначала мы получаем эти конверты – их нам подбрасывают под дверь. Потом смотрим личное дело, и… – она развела руками.

– Вам дается ограниченное время? – спросила вдруг Чарли.

– Нет, просто всё так устроено, что особо думать не приходится, как ты могла убедиться сейчас. Но случалось, что исполнитель не справлялся с работой и тогда его отзывали. Такое обычно происходит с новичками…. Знаешь, ведь не каждый способен на убийство, даже увидев все эти фотографии. Не способен поначалу.

– И что тогда? Кто выполняет?

– Тот же, кто начал. Просто в другой день. Поверь мне, все, кто оказались здесь, способны это сделать…. Такое нам по зубам, понимаешь? Здесь нет лишних, поэтому и мужа моего нет. Он бы не справился. Он знал, что не справится. – с грустью сказала Дороти. – Но, всякое может случиться, поэтому возвращение строго контролируется.

– Например? Что случиться? – не поняла Чарли.

– Кого-то из нас могут заметить, например. – ответила Дороти. – Такое возможно, если попытка окажется неудачной. Ведь шанс только один, а мы всего лишь старики.