Книга Буря страсти - Джоанна Линдсей

— Слэйд такой, какой есть, — резко сказал Лукас, желая поставить на этой теме точку.

— Хорошо.

Лукас покачал головой. Она уже не слушала его и медленно погружалась в сон.

Он накрыл ее простыней и нежно поцеловал в лоб.

— Спокойной ночи, Шери.

— Антуан… любовь моя, — чуть слышно пробормотала она. Антуан? Ее муж? Он впервые услышал это имя. Она говорила, что любила мужа. Он тогда не придал ее словам значения, но сейчас ему это совершенно не понравилось.

Черт побери! Какую смуту она вносит в его душу! Может, им с Билли следует побыстрее отправиться в горы? «Чем скорее, тем лучше», — мрачно сказал он себе.

Глава 14

Шерис проснулась оттого, что кто-то щекотал ее. Она открыла глаза и увидела перед собой огромные, медного цвета глазищи Чарли. Он громко мурлыкал. Чарли повернул голову, и его длинные усы снова коснулись ее щеки. Она улыбнулась, ей часто приходилось просыпаться таким образом. Чарли давал ей знать, что голоден, — Доброе у-утро.

Она поднялась слишком резко, и в голове будто застучали молоточки. Шерис потерла виски и подумала, уж не заболела ли она. Но прошлая ночь, словно озаренная вспышкой молнии, всплыла в памяти. Не следовало ей пить три последних бокала шампанского. Теперь она поняла, что Дженни имела в виду, когда твердила о вреде пьянства. Какая дьявольская головная боль! Ее можно терпеть только в неподвижном состоянии.

Смутные воспоминания донимали ее. Она споткнулась в дверях прошлой ночью, и Лукас подхватил ее и поцеловал. Как ясно она помнила это! А еще они говорили о Слэйде, но что именно?

— Мисс Хэммонд?

— Что? — откликнулась она, затем сообразила, что женский голос доносится из-за двери. — Это ты, Уиллоу? Заходи.

Шерис пошевелилась, чтобы натянуть повыше простыню, и чуть не задохнулась, обнаружив, что на ней нет ночной рубашки. Глаза ее расширились от ужаса; она вспомнила кое-что еще.

— С вами все в порядке?

— Что? — Шерис удалось улыбнуться. — Да, со мной все хорошо. Я просто вспомнила нечто… отвратительное.

Значит, ты жена Билли Вулфа?

Девушка кивнула. Она выглядела довольно экзотично: миндалевидные глаза на овальном лице, черные прямые волосы ниже плеч, гладкая темная кожа. На ней были выцветшая голубая юбка, доходившая до босых ступней, и просторная голубая рубашка с длинными рукавами. Шерис не ожидала, что жена Билли окажется столь прелестной.

— Лукас не велел будить вас, но я забеспокоилась. Скоро полдень, — сказала Уиллоу.

— Боже мой, я не имела ни малейшего представления!..

Тут Шерис заметила, что солнечные лучи струятся прямо сквозь окна — она бы непременно задернула занавески! Это подтверждало, что в постель ее укладывал Лукас.

— Вы уверены, что с вами все в порядке? — повторила Уиллоу, своим нежным, мелодичным голосом смягчая нервное напряжение Шерис.

— Да, конечно. Я… У меня немного болит голова.

— Если хотите, я приготовлю вам кое-что от головной боли, — предложила Уиллоу, — Правда? О, спасибо. Я сейчас оденусь и выйду, Когда дверь закрылась, Шерис принялась лихорадочно вспоминать. Лукас ушел после того, как раздел ее? Или нет? Она не думала, что он лишил ее девственности, но, может, она просто не знает, что при этом чувствуют. О, она должна была бы запомнить!

Спустя некоторое время Шерис нерешительно открыла дверь, опасаясь увидеть в соседней комнате Лукаса. Но там была только Уиллоу.

— Господи, — улыбнулась Шерис, — а сразу и не заметишь, что ты скоро ждешь ребенка.

Уиллоу ласково похлопала себя по выпуклому животу.

— Да, это произойдет скоро.

— А есть ли здесь поблизости доктор?

— Зачем?

— Но… безусловно… — Шерис замолчала, не зная, что сказать.

Уиллоу улыбнулась:

— Зачем мне доктор? Я и сама знаю, что делать.

— Ты хочешь сказать, что не нуждаешься в помощи?

— Роды — личное дело. Я даже отошлю Билли, если он вернется до рождения ребенка.

— Вернется? Разве он уехал?

— В горы. Они с Люком отправились на поиски диких лошадей для мистера Ньюкомба.

Шерис удалось скрыть свое удивление.

— Лукас что-то говорил об этом. Но я не ожидала, что он уедет так скоро.

— А, понимаю, он не простился. Мужчины часто избегают прощаться, пока не привыкнут к женщинам. Билли был таким же, когда мы только поженились. Он считал это в порядке вещей — уйти, не сказав мне, что уходит и куда направляется.

— Наверное, это потому, что он привык жить один? — предположила Шерис.

— Нет. Он уже был женат. Правда, его первая жена отличалась сварливым характером, и он старался по возможности избегать ее. Пожалуй, вы правы, все дело в привычке. Теперь ему нравится прощаться. Он использует это как повод для того, чтобы…

Она улыбнулась, а Шерис была поражена ее откровенностью. К тому же трудно было вообразить свирепого Билли в роли влюбленного.

— Это мне? — спросила Шерис, заметив стоящий на столе стакан.

Уиллоу кивнула, и Шерис отхлебнула немного горьковатой жидкости, а затем выпила все.

— Садитесь, — предложила Уиллоу, забирая стакан. — Я приготовлю вам завтрак.

Шерис пришла в ужас.

— И слышать не хочу об этом! Тебе следует лежать в постели, и кто-то должен обслуживать тебя, а не наоборот. Приближается время ленча, садись, я его приготовлю.

— Зачем мне лежать в постели?

— Как зачем? Из-за твоего положения. Уиллоу тихо рассмеялась:

— Я не больна, просто беременна.

— Но ты же не можешь делать все, что обычно делала, Женщины, которых я наблюдала в этом состоянии, с самых первых дней переставали выходить из дома. А последние несколько месяцев и вовсе проводили в постели. За моей мамой тоже ухаживали и выполняли все ее капризы, когда она ожидала рождения моей сестры Стефани.

— Может, она действительно болела?

— Нет, насколько я помню, у нее был вполне цветущий вид. — Шерис задумчиво нахмурилась. — Ты считаешь, что нет необходимости так баловать себя?

— Индейская женщина стала бы посмешищем, если бы в этот период перестала заботиться о себе и своей семье. Если лежать и ничего не делать, тело станет слабым, а для рождения ребенка , нужна сила.

. — Я никогда не думала об этом.

— Когда вы сами забеременеете, то поймете, что это — удовольствие, а не обуза. Есть травы, которые уменьшают тошноту, а потом наступает радость от сознания, что ты несешь в мир новую жизнь. Боль в конце — только малая жертва ради чуда жизни.