Книга Стриптиз в кино - Нэнси Бартоломью

— Я знаю.

— Тогда зачем спрашиваешь? И откуда знаешь? Ты что, заезжал за мной?

Если так, значит, он не смертельно разозлился и хотел услышать мои объяснения.

Нейлор не стал удовлетворять мое любопытство, а продолжал спрашивать:

— Ты уехала в три и сразу отправилась домой?

Я смотрела на него с недоумением: что за вопрос? Может, он заподозрил, что я проводила время с Алонцо Барбони в каком-нибудь мотеле на берегу залива?

— Знаешь что, — сказала я решительно, — хватит стоять на пороге и привлекать внимание всех соседей. Лучше зайди в дом и там продолжай допрос преступницы.

Нейлор послушался и прошел на кухню мимо меня, как мимо какого-то неодушевленного предмета. Я обратила внимание, что на нем тот же костюм, в котором он появлялся в клубе, однако рубашка уже казалась помятой, узел галстука был ослаблен.

— Ответь наконец, — повторил он, — из клуба ты сразу поехала домой? Нигде не задерживалась? В магазине? На заправке? Кто-нибудь видел тебя по дороге?

— Чего ты добиваешься? — Я начала сердиться. — Если это все из-за типа, с которым я сидела, то я объясню…

Он не дал мне договорить:

— Отвечай, Кьяра!

Я упрямо качнула головой.

— Сначала объясни, к чему этот допрос?

Я отошла от него подальше, плотнее запахнула халат. Ночь была теплая, но я ощущала холод во всем теле. В кухне было почти темно, горела только тусклая лампочка над плитой. В окошке уже брезжил рассвет.

— Фрости Лике мертва, — услышала я. — Ее застрелили, а тело бросили в гостиничный бассейн.

Так вот какой непривычный для меня запах исходил сейчас от Нейлора: не его любимого “после бритья”, а совсем другой. Запах убийства. Смерти. Пару раз я присутствовала на месте преступления при начале расследования. Смутно запомнила фотовспышки, запах крови, каких-то химических препаратов, которыми пользовались медицинские эксперты. Сейчас Нейлор пропах всем этим.

— Я… я не понимаю, — пробормотала я, не желая верить своим ушам.

— Она умерла, Кьяра, — повторил он. — Ее убили. Чего тут непонятного?

В его голосе слышалась холодная злость. Почему он так со мной?

— Боже! — воскликнула я. — Кто? Когда? Зачем?.. Какие могут быть причины? И отчего ты обращаешься со мной, как будто подозреваешь в чем-то?

Нейлор пристально смотрел на меня. Лицо казалось чужим, непроницаемым и зловещим.

— Кьяра, — сказал он после короткой паузы, — в этот вечер ты подралась с ней. И потом присутствовала, когда они сражались с Марлой из-за Рика. Мне очень хочется знать, не утаиваешь ли ты что-то от меня. Я был в клубе, сама знаешь. Видел тебя с этим типом, который держался так, словно ты ему уже принадлежишь. Или я ошибаюсь? Тогда просвети меня. Я должен знать, что там происходило.

Я стояла перед ним, пытаясь хоть чуточку расслабиться, не отводить взгляда, чтобы Джон не подумал, будто я чувствую за собой какую-то вину, понимая, что если он сейчас и не подозревает меня напрямую, то не вполне доверяет мне.

— Тебе нечего сказать? — спросил он. — Что ты узнала про Марлу? И кто тот тип, с которым ты сидела? Если что-то выяснила, я должен все знать.

Я кивнула. Пускай думает: я внимательно слушаю. Пускай выльет на меня все свои подозрения, сомнения, злость. Я буду молчать, потому что по существу сказать мне нечего, а если начну городить что-то невразумительное, это приведет его в еще большее раздражение.

Однако Нейлор, видимо, исчерпал все вопросы и теперь в ожидании ответов стоял, сложив руки на груди, опершись о стену. Но мы не в зале суда, черт возьми, и он не судья и не обвинитель! А я ни в чем не виновата.

— Хорошо, — сказала я наконец, набрав побольше воздуха. — Поскольку ты на рассвете примчался к главной обвиняемой, то слушай, что она тебе скажет. Конечно, правду, только правду, одну только правду… Этого одетого с иголочки типа зовут Алонцо Барбони. Говорит, что работает в страховой компании. Просил меня показать ему город, дал понять, что денег жалеть не будет. Хотя чаевые девушкам зажимает. Мне кажется, он как-то связан с охранным рэкетом. Но никаких доказательств, конечно, нет. Только подозрения. Хочу еще прощупать его. Прозондировать, а не крутить с ним любовь.

Нейлор одобрительно кивнул, не обратив никакого внимания на мою великолепную иронию в собственный адрес. Я продолжала:

— Теперь насчет Марлы. Я уже говорила тебе: эта идиотка готова уничтожить всех соперниц на свете, но на это у нее не хватает ни ума, ни умения. Уверена, она не убивала ни Винус, ни Фрости. Да, угрожала, но и только. Ее пистолет исчез. Вроде бы из машины Рика. Но все это еще не ясно до конца. О чем я думаю более определенно — что Барбони та пташка, за полетом которой следует проследить.

Нейлор снова кивнул и заговорил:

— Понимаю, но не во всем согласен, Кьяра. Особенно что касается последнего убийства. Винсент сказал мне, что Марла этой ночью ушла из клуба раньше обычного. Она вполне могла дождаться возвращения Фрости к себе в отель и в очередном приступе ярости — которым она, как видно, подвержена — убить соперницу. Конечно, это пока только предположения. Кстати, само убийство совершено не профессионалом. В женщину стреляли три раза, и лишь одна пуля стала причиной смерти. А калибр тот же, что у пули, задевшей тебя. И у Марлы опять нет алиби. Впрочем, и у тебя тоже. Что можешь на это сказать? — Я ничего не могла сказать, и он продолжил. Но сменил тему. — Спасибо за то, что рассказала о Барбони. Мы займемся им.

Он оторвался от стены, сделал шаг по направлению ко мне. Я отпрянула.

— Рада, что смогла тебе хоть чем-то помочь. — И добавила с высокомерной горечью: — Я ведь под подозрением, не так ли?

Он не обратил никакого внимания на мою интонацию.

— Моя обязанность проверить все варианты. Надеюсь, ты это понимаешь.

— Конечно, — заверила я. — Читала кое-какие детективы. Но разве уже отменили то, что называлось когда-то доверием? Ты ведь знаешь, надеюсь, о моем отношении к тебе в последнее время? А сейчас я увидела, что, оказывается, не пользуюсь твоим доверием. Одно могу сказать: очень жаль.

— Кьяра, ты забываешь, я на работе!

Я подошла к двери на улицу, широко открыла ее.

— А ты забываешь, что у меня тоже есть работа, и не всегда приятная и легкая, но я, несмотря на это, не забываю, кто мои друзья… Уходи, пожалуйста.

Да мы с ним причиняли боль друг другу и самим себе по пустякам, и каждый, наверное, понимал это, но ничего не мог поделать, а катился по проторенной дорожке. Так уже случалось со мной, так бывает, вероятно, почти с каждым — мы приговорены кем-то совершать этот танец жизни, выделывать надоевшие па, всякий раз надеясь, что это последний раз, больше не повторится и что-то обязательно изменится к лучшему, а когда изменений не происходит, снова впадаем в отчаяние.