Книга Темные тайны - Микаэль Юрт

— Это моя вина. Я мог бы написать открытку или что-нибудь подобное, если бы стремился поддерживать контакт.

Торкель перестал надевать туфли и посмотрел на Себастиана чуть ли не вопросительно, словно плохо его расслышал.

— Что?

— Может, ты думаешь, что виноват в том, что прошло столько лет, что мы утратили контакт. Я сказал, что мог бы сам проявиться, если бы считал это важным.

Торкелю потребовалось несколько секунд, чтобы вникнуть в слова Себастиана; тем временем он повесил рожок на место.

— Я, пожалуй, не считаю, что это моя вина.

— Хорошо.

— Во всяком случае, не только моя.

Взявшись за ручку двери, Торкель на мгновение остановился. Следует ли ему что-нибудь сказать? Объяснить Себастиану, что, если один человек говорит другому, будто не считает их отношения важными, не стоящими того, чтобы их поддерживать, это едва ли воспринимается как некая форма утешения, даже если так было задумано? Как раз напротив. Стоит ли это сказать? Торкель отбросил эту мысль. В общем-то, ему не следовало даже удивляться. Они в свое время много шутили по данному поводу: для психолога Себастиан не слишком хорошо разбирался в чувствах других людей. Себастиан всегда возражал, говоря, что понимание чувств слишком переоценивают. Утверждал, что интерес представляют движущие силы, а не чувства, которые являются лишь шлакообразованиями. Торкель улыбнулся про себя, сообразив, что сейчас, вероятно, представляет собой шлакообразование в памяти Себастиана.

— Увидимся, — сказал Торкель, открывая дверь.

— Возможно.

Торкель закрыл за собой дверь и услышал, как повернулся засов. Он двинулся вперед в надежде, что Урсула подождала его с машиной.

Торкель выскочил у здания полиции, а Урсула поехала ставить машину. По дороге о Себастиане они не говорили. Торкель предпринял было попытку, но Урсула ясно выразила свое отношение, и остаток пути они обсуждали дело. Предварительный анализ окровавленной футболки был уже готов, и Урсула по мобильному телефону узнала, что там имеются следы крови только одного человека. Рогера Эрикссона. К сожалению, количество крови больше соответствовало объяснению Лео, что она попала на футболку во время их драки, чем тому, что она явилась результатом жестокого убийства ножом, совершенного в приступе ярости.

Кроме того, высокомерие парня превратилось во время последних допросов в рыдания, и Торкелю становилось все труднее представить себе, что этот жалкий персонаж был способен на нечто столь взвешенное и спланированное, как помещение тела в болото. При помощи машины, которой у него не имелось. Нет, слишком слабо. Несмотря на обнаруженную кровь, такое казалось нереальным.

Тем не менее они пока чувствовали себя неготовыми полностью списывать Лео со счетов. В этом расследовании уже было совершено достаточно ошибок. Они задержат Леонарда на ночь, но если не найдут еще чего-нибудь, то будет трудно убедить прокурора дать согласие на его арест. Торкель с Урсулой решили собрать всю команду, чтобы попробовать общими усилиями выработать план дальнейших действий.

С этими мыслями Торкель вошел в здание, и в холле ему призывно помахала рукой женщина из комнаты дежурного.

— К вам посетитель, — сообщила она, указывая на зеленый диван у окна.

Там сидела излишне полная, плохо одетая женщина. Она встала, увидев, что дежурная показывает на нее рукой.

— Кто это? — тихо спросил Торкель, не желая оказаться застигнутым врасплох.

— Лена Эрикссон. Мать Рогера Эрикссона.

«Мать, ничего хорошего», — успел подумать Торкель, прежде чем та постучала его по плечу.

— Это вы занимаетесь этим делом? Убийством моего сына. — Лена уже стояла рядом с Торкелем. Он обернулся.

— Да. Торкель Хёглунд. Я сочувствую вашему горю.

Лена Эрикссон лишь кивнула.

— Значит, это совершил Лео Лундин?

Торкель посмотрел женщине в глаза, когда та требовательно уставилась на него. Она хочет знать. Разумеется, она хочет знать. То, что убийцу определили, нашли и осудили, много значит для психологической переработки скорби. К сожалению, Торкель не мог дать тот ответ, который ей хотелось услышать.

— Сожалею, но я не могу обсуждать детали расследования.

— Но ведь вы его арестовали?

— Как я уже сказал, я не могу это обсуждать.

Лена, похоже, вовсе не слушала его. Она подошла на шаг ближе к Торкелю. Слишком близко. Он поборол импульс отступить назад.

— Он вечно нападал на Рогера и колотил его. Вечно. Это из-за него Рогер перешел в эту проклятую снобистскую школу.

Да, всему виной он — Лео Лундин. Или Леонард — что за идиотское имя. Сколько времени это продолжалось, Лена не знала. Травля. Она началась в старших классах, это Лене было известно, но Рогер поначалу ничего дома не рассказывал. Ничего не говорил о прозвищах и толчках в коридоре, о разорванных учебниках и взломанных личных шкафчиках. Он находил отговорки для того, почему иногда приходил домой после школы голым до пояса или в мокрой обуви, не рассказывал о том, что ему порвали футболку и что после физкультуры он обнаружил свои ботинки в унитазе. Придумывал объяснения пропаже денег и вещей. Но Лена догадывалась, что Рогер в конце концов пошел на некоторые уступки.

Но это в порядке вещей.

Под контролем.

Он способен справиться сам. Если она вмешается, станет только хуже. А потом началось насилие. Избиения. Синяки. Треснутая губа и опухший глаз. Удары ногами по голове. Тогда Лена обратилась в школу. Встретилась с Лео и его матерью и после длившегося сорок пять минут разговора в кабинете директора поняла, что здесь помощи ждать не приходится. Было совершенно ясно, кто командует у Лундинов дома.

Лена знала, что не блещет академическими знаниями, но в вопросах власти она разбирается. Хорошо умеет определять соотношение сил и видеть структуры. Шеф совсем не обязательно является решающим звеном. Родитель не всегда оказывается авторитетом, а директор — лидером коллектива учителей. Лена с легкостью вычисляла, кто обладает реальной властью, как ее использует и как ей самой лучше выстраивать свои отношения с властью, чтобы извлекать максимум преимуществ. Или хотя бы избегать вреда. Некоторые, вероятно, называли ее интриганкой, другие говорили, что она держит нос по ветру, а кое-кто наверняка считал, что она просто-напросто лижет начальству задницу. Однако только так и можно выживать, если тебя окружает власть, а ты сам ею не наделен.

Но это неправда, — произнес у нее в голове голосок, сопровождавший ее весь день. — У тебя была власть.

Лена вытеснила голосок, не желая к нему прислушиваться. Ей хотелось услышать, что это совершил Лео. Точно он! Она знает. Непременно он. Требуется лишь заставить стоящего перед ней хорошо одетого пожилого мужчину это понять.

— Я уверена, что это он. Он уже раньше избивал Рогера. Жестоко избивал. Мы никогда не заявляли в полицию, но поговорите в школе. Это он. Я знаю, что это он.