Книга Кэнди - Терри Саутерн

Она закричала, поддавшись бешеному порыву:

— Я хочу этот горб, я хочу твой горб! Горбун испуганно вздрогнул, не понимая, чего от него хотят.

— Твой горб, твой горб! — исступленно кричала Кэнди. — Я ХОЧУ ЕГО, ТВОЙ ГОРБ!

Горбун на секунду заколебался, а потом повалился на Кэнди, перевернулся и втиснул свой горб между ее прелестными ножками и принялся корчиться и извиваться, раздвигая горбом ее нежные половые губки в нелепой попытке войти в нее таким вот нетрадиционным способом.

— Твой горб! Твой горб! — продолжала кричать она, впившись ногтями в предмет своего вожделения.

— Ебена морда! Блядь! На хуй! — кричала она. — Хрен! Жопа! Нигер! Мудак! Горб! ГОРБ! — на мгновение она замерла на пламенеющем пике безумия… а потом сорвалась и полетела вниз, медленно, медленно, сквозь серые тучи — в глубокую, мягкую, черную ночь.

Когда Кэнди проснулась, горбуна уже не было. Она еще долго лежала в постели, размышляя о том, что случилось сегодня. «Да, тут только я виновата, блин», — вздохнула она, а потом улыбнулась, как бы прощая себя за все — но улыбка быстро увяла, когда Кэнди сообразила, что… она резко села на постели и закусила губу, злая, как черт.

— Блин! — выругалась она вслух, причем с большим чувством, потому что она забыла спросить, как его зовут.

Глава 11

Слегка освежившись, Кэнди вышла из дома и пошла по Четвертой улице. Дождя уже не было, дул легкий прохладный ветерок; в общем, вечер обещал быть приятным.

Сейчас, разумеется, было уже поздно переживать о работе; на самом деле, когда Кэнди дошла до угла Шестой авеню, было уже темно, и она решила — спонтанно — зайти в «Ривьеру» и выпить «Перно».

Там уже заседали Джек Кэтт и Том Смарт. Они расположились за столиком у входа — и были оба в изрядном подпитии и изрядном же половом возбуждении. Иными словами, им явно хотелось кого-нибудь трахнуть. Этих парней Кэнди знала не очень хорошо и старалась, по возможности, избегать их общества. Это были настоящие красавцы и, в общем-то, очень неглупые мальчики, и Кэнди, похоже, была единственной из всех девчонок, кто сумел устоять перед их убойным обаянием; что, кстати сказать, жутко их раздражало. Когда Кэнди вошла, они любезно пригласили ее за свой столик, но она отказалась. Ей хотелось побыть одной, посидеть в тишине, лелея воспоминания о часах, проведенных с… но она даже не знала, как его зовут! И это была та самая пресловутая ложка дегтя, потому что теперь она называла его про себя просто «горбун» и каждый раз, когда это слово звучало у нее в голове, она так на себя злилась… так злилась, что готова была укусить себя за руку. Ей очень не нравилось думать о нем вот так. Как же она так сглупила?! — продолжала терзаться Кэнди, обиженно надувая прелестные губки и сжимая кулаки от злости. Но потом она вспомнила имя, которым она называла его про себя, «Дерек», и ей опять сделалось хорошо и легко. Она улыбнулась и отпила свой «Перно».

— Что с тобой? — вдруг спросил бармен, который наблюдал за Кэнди и видел, как меняется ее лицо — полный спектр эмоций.

— Ты все равно не поймешь, — надменно проговорила Кэнди; ей очень не нравился этот парень, и ее раздражала его напористая манера общения. Она уставилась на бокал у себя в руке, демонстративно не замечая бармена; но он от нее не отстал. Он вышел из-за стойки, подошел к ней и встал, глядя на нее в упор.

— Что-то не так? — высокомерно спросила Кэнди ледяным тоном, от которого, по идее, по спине у бармена должны были побежать мурашки.

— Да вроде все так, — отозвался он, но при этом его лицо оставалось напряженным. — Просто когда я увидел, как ты вдруг поменялась в лице, я подумал, что табурет вошел тебе в штучку.

— Прошу прощения? — Кэнди действительно не поняла, о чем он говорит, но ей не понравился его тон.

— Ну, понимаешь, — бармен снова вернулся за стойку, — тебе в щелку, в укромное местечко… я подумал, что табурет вошел тебе к щелку… как-то так пропихнулся в тебя. У нас тут был один случай, зашла к нам девица, такая… крупногабаритная… тоже села на табурет у стойки … не на твой табурет, где ты сейчас сидишь, а на этот, который рядом… а я, значит, за ней наблюдаю. И вдруг я вижу, что она постепенно опускается вниз, ну, понимаешь, как будто ее табурет медленно так проваливается под пол, и… в общем, как я уже говорил, я все это вижу, и вижу, как она изменяется в лице… Господи Боже мой… как потом выяснилось, табурет как-то вонзился ей в щелку, прямо проткнул ее снизу и утянул за собой всю одежду, трусики, юбку… прямо туда, в ее штучку… все сидение и где-то около фута от ножки. Боже, я в жизни такого не видел! Конечно, она была тяжелее тебя, причем значительно тяжелее. Как я уже говорил, это была крупная птичка…

Кэнди вовсе не нравилось, что какой-то придурок лезет к ней с идиотскими баснями и мешает ей думать про Дерека и про то, что у них было сегодня, и она не постеснялась изобразить на лице крайнее раздражение; впрочем, она не перебивала бармена, пусть болтает, что хочет — она все равно не слушает. Наверное, она ему нравилась, и он пытался ее закадрить, но сейчас ей было не до того, сейчас она наслаждалась мгновением радости и полноты от этого «удивительного и прекрасного занятия — жить», как говорил профессор Мефисто. Она представляла себя очень красивой и очень довольной кошкой… которая уютно устроилась у камина и урчит от своего пушистого кошачьего счастья. Ей хотелось обнять себя за плечи и засмеяться от полноты чувств. И все же — на каком-то другом уровне — у нее было стойкое ощущение, что вся обстановка в баре как-то принижает ее сегодняшние переживания, а ей так хотелось сохранить их в памяти чистыми и нетронутыми грубой прозой жизни, чтобы лелеять эти воспоминания наедине с собой, чтобы нянчиться с ними, как счастливая молодая мама нянчится со своим новорожденным малышом. Она уже пожалела, что зашла в «Ривьеру», ей надо было пойти в какое-нибудь более изысканное место, и Кэнди решила узнать, нет ли сегодня какого-нибудь хорошего иностранного фильма в местном кинотеатре.

Она подошла к столику, где сидели Джек Кэтт и Том Смарт, и спросила у них. Как и следовало ожидать, они знать не знали, что сегодня идет в ближайшем кинотеатре — и во всех остальных кинотеатрах в округе. Сейчас у них было только две цели: дешевая крепкая выпивка и тугая, скользкая щелка. Но они сделали вид, что знают программы всех кинотеатров, и настоятельно пригласили Кэнди присесть за их столик, пока они все обсудят. Обходительный Том Смарт перегнулся через стол и доверительно сообщил Кэнди:

— Я бы сегодня с большим удовольствием окунул свой хоботок в твой сладкий горшочек с медом!

— Нет, — перебил его Джек Кэтт. Его черные глаза горели жгучим нетерпением, от которого у большинства девчонок уже давно бы намокли трусики. — Дай лучше я! — Он попытался оттащить красавчика Тома от Кэнди и одновременно засунуть свободную руку ей под блузку.

— Придурки! — взбесилась Кэнди. Она понимала, что они просто хотят показать ей, как сильно она им нужна, но эти двое ей никогда не нравились, и ей не хотелось выслушивать всякие гадости — и особенно теперь, когда все ее мысли были о Дереке.