Книга Джампер. История Гриффина - Стивен Гулд

Мне хотелось врезать ему, как я врезал Уиксу в Бирмингеме. Или прыгнуть с ним на Ислу ла Монтосу. Или на то поле с быком в Оксфордшире.

Это было бы очень, очень здорово.

Но убей я его, это лишь привлекло бы их сюда снова, вооруженных, и они могли захватить Алехандру, или Сэма, или Консуэло. Или всех сразу.

От ветки, на которой я сидел, отвалился сук, и я чуть не рухнул вниз, выронив из рук бинокль.

Я вернулся пешком в Санта Крус и рискнул купить еду в одном из туристических заведений, говоря только по-английски. К тому времени, как я завершил свою трапезу, поднялась полная луна, и мне было несложно добраться до бухты Чокакуаль. Было уже за полночь, когда я прибыл туда и прыгнул в свою Нору.

На следующей неделе они не приехали на встречу. Я нашел телефон-автомат и позвонил, как было договорено, попросив сеньору Консуэло. Она какое-то время не подходила, и я уже решил, что произошло что-то ужасное, но тут она взяла трубку.

— Алло!

— Привет, тетушка! Хочешь, завтра свожу тебя на пляж?

Я не знал, прослушивают ли разговоры. У Консуэло было несколько племянников, так что слово «тетя» могло сбить их с толку. Во всяком случае, хотя бы на время. И потом, она любила загорать на пляже, или гулять вдоль кромки моря.

— Не могу на пляж. Мы завтра уезжаем.

Значит, за ними следили. Эти ублюдки могли проверить авиарейсы и не обнаружить там Сэма и Консуэло. В любом случае, они собирались лететь домой, чтобы не рисковать и не встречаться со мной снова. Не в Оахаке.

— Жалко. Счастливо тебе, с богом!

— Береги себя.

— И ты тоже, тетя.

Да, нам всем следовало быть осторожными.

Генри вернулся с каникул и привез мне маленькую деревянную лошадку, вставшую на дыбы, в шесть ярдов в высоту.

— С Рождеством и все такое. Это оливковое дерево. Просто не знал, чего бы тебе хотелось.

Я был тронут, но, конечно, не мог этого показать.

— Спасибо. Не стоило. У меня тоже есть кое-что для тебя, но оно осталось в Норе. Принесу на занятия в четверг.

Я ходил туда почти каждый день, а Генри — только по вторникам и четвергам, еще иногда по субботам.

На самом деле у меня ничего для него не было. Я купил кое-что для Сэма и Консуэло, для Алехандры (переслал по почте на имя Консуэло), а вообще это время года угнетало меня, и я старался избегать толп людей в магазинах, украшений и песен.

В основном я скрывался в Таиланде.

В Пхукете я делал то же, что и в Уатулько — прыгал в какое-нибудь отдаленное место, в данном случае — на маленький остров Ко Бон возле Равай. Курортная компания в Пхукете считала его своей собственностью, но я проводил время на южной оконечности, вдали от гостиниц с роскошными холлами и номерами для новобрачных (хотя разок наблюдал, как в море плавала одна пара, голышом). Вот и сейчас я спустил лодку на воду и полчаса рулил до Чалонги, подальше от курортного берега.

Я привез Генри голову улыбчивого тайского Будды, вырезанную из дождевого дерева, с золотым листком на этой штуке, отвисшими мочками и прикрытыми глазами. Именно из-за необычной улыбки я его и купил. Она у него была даже почти веселая.

Он удивленно моргнул, когда открыл свой подарок.

— Очень здорово. Как ты узнал?

— Узнал о чем?

— У меня в комнате есть рака. Я не совсем буддист, но таким образом избегаю посещения церкви по воскресеньям.

— Ах ты чертов святоша! — Я засмеялся.

Он пожал плечами и улыбнулся.

— На самом деле никто не обязан сидеть на этих дурацких скамейках и слушать эти дурацкие псалмы, правда же? Я слишком костлявый для этого.

Я покачал головой. Мы уже съели наш традиционный десерт, но на прогулку идти не хотелось, и мы как будто приросли к угловому столику «Эспрессо бара»: на улице шел снег с дождем.

Он открыл свой рюкзак, чтобы положить фигурку Будды, вытащил какую-то книгу, чтобы освободить место, и я решил ее пролистать.

— О, боже! Экспоненты и полиномиалы! Жуткие были две недели, съели мне весь мозг.

— Что? Были? Ты это уже прошел? Я же сам в продвинутой группе по математике!

— Фу, да год назад еще! Ты не знаешь? Я на домашнем обучении. Работаю в темпе, с математикой в ладах. — Я протянул руку, чтобы потрепать его по голове, хоть он и на целый фут выше меня. — Что, переплюнул тебя?

— Ой, как смешно! — Он облизнул губы. — Протяни другу руку помощи, а? Считалось, что я проработаю эту тему на праздниках, но я все свободное время потратил на… — тут он зарделся.

Я выпрямился на стуле.

— Это становится интересным. Дай-ка угадаю — тут должна быть замешана девчонка.

Он пихнул меня локтем.

— Ну, уж точно не мальчик!

— Из Иордании?

— Да нет. Триша Петерсон — знаю ее много лет. Ее мать — начальник протокольного отдела в посольстве, давняя подруга моих родителей.

— Значит, у тебя не было времени на математику, потому что ты целовался по кустам.

Он еще пуще залился румянцем.

— Ну, просто гуляли, смотрели достопримечательности. Она тоже там не живет. Так, приехала на праздники. Ее школа — в глуши, в Оксфордшире. Девчачий ад, как она говорит.

Я кивнул. Итак, у него была девушка. Я подумал об Алехандре и посочувствовал ему и даже немного приревновал.

— Итак, какие у тебя трудности? Я не про поцелуи.

Мы позанимались сокращением дробей, пока ему не пришло время бежать в метро.

— Не поскользнись! — предупредил я на прощанье. — Там как будто стекло на земле.

— Спасибо за помощь. Может, позанимаешься со мной и в субботу? Я могу отпроситься. Можно было бы порешать примеры у тебя.

— Хорошая мысль, — сказал я, внутренне замерев. — Но у нас уйдет вечность на то, чтобы туда добраться. А тебе разрешают водить гостей в школу? Никогда не бывал в интернате, только в кино видел.

Он посмотрел на меня как на сумасшедшего.

— Ну, если тебе кажется, что это прикольно, то конечно. Пойдем туда.

— Договорились.

Я сел на западный поезд в Эрл Корт. А где-то между «Саусфилд» и «Уимблдон-парком» прыгнул в Нору.

В пятницу вечером снова шел снег, очень странно для Лондона. По дороге к станции после занятий Генри вдруг прочитал:

Спал город, и летучий снег явился

Средь темных стен — огромных хлопьев роем;

Безмолвно, без конца, легко ложился.[1]