Книга Древнерусская игра. Украшения строптивых - Арсений Миронов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Одну минуту, хозяин! — Старушка обнажила в улыбке желтые клыки. — Соединяю с нашим московским корреспондентом.
Через мгновение на экране что-то сумрачно засерело: послышалось слабое завывание ветра и хлюпанье капель в грязных лужах. Изображение прояснилось: крутой обрыв к изжелта-серой речушке, потоки размокшей глины сползают в мутную воду, сплошь покрытую пузырями. Вереница мокрых лип и глухие заросли крапивы. Еще дальше — дремучий лес. Внизу экрана услужливо высветилась поясняющая надпись:
«МОСКВА, Воробьевы горы. Настоящее время».
Я глядел молча, не в силах отвести глаз. В Москве, как обычно, шел дождь…
На каждой станции советую из коляски выбрасывать пустую бутылку.
А.С.Пушкин
(Из письма П.А.Вяземскому)
Редкая курица долетит до середины подземной реки Любистока, что катит свои мутные сладковатые волны по пещерным лабиринтам исподней Татрани и, омывая берега волшебного цветочного острова, разливается широким озером, над коим высятся во мраке на чудовищных металлических сваях твердыни Златого и Сребряного дворцов. К счастью, моя робокурица была оснащена небольшим, но мощным ракетным двигателем, позволявшим легко скользить над водой со скоростью приблизительно пятьдесят морских миль в час (при этом рода под курицей закипала на несколько метров в глубину и подводные обитатели всплывали уже хорошо разваренными). Несмотря на увечья, полученные в схватке с огненным семарглом Берубоем (по-прежнему зажатым в пассатижах), мобильная Изба сохраняла боеспособность и даже изредка как бы шутливо (проявляя несколько неуместную инициативу) постреливала из гранатометов по робким запуганным вилам, попадавшимся на пути. С юридической точки зрения, этого не следовало делать. Летучие старухи теперь считались моими подданными и враждебности не демонстрировали.
Прежнего Траяна я отпустил с миром. Вручая мне два волшебных кольца (магическое средство дистанционного управления семарглами), он признался, что только притворяется божеством! Хныча и целуя куриные ноги Избушки, темный яйцеголовый старикашка рассказал, что изначально был одним из жрецов Вещего Траяна. Ровно 25 лет назад, в ночь на Индрик-день он подкрался к божественному боссу, задремавшему в кресле-качалке. И — нанес удар корявым, страшно дорогостоящим бронзовым кинжалом, выкованным солнцепоклонниками с плоскогорья Туран. Хитрый жрец знал: только таким кинжалом, закаленным в бычьей крови, можно прикончить подземного демона Траяна. Но — удивительное открытие ожидало жреца-убийцу. Его хозяин… тоже не был божеством! Простой смертный человечек, он и умер по-человечески: захрипел и повалился на пол. В принципе, можно было сэкономить на волшебном кинжале и попросту прирезать «божка» бритвой.
Так вчерашний жрец понял, что языческих богов не существует — а вместо них есть только человеческие грехи и губительные страсти, воплощенные в разнообразных величавых символах и кумирах. Поразмышляв на эту тему, убийца сбросил труп босса в реку Любисток, уселся в тяжелое кресло-качалку, надел волшебные кольца семарглов (льдистый перстень на левую руку, пламенный — на правую) и принялся править. Слугам новоиспеченный Траян говорил, что изменил внешность, «вселившись» в тело любимого жреца. Еще он убеждал, что никогда не спит и все видит. Лгал. Лгал и страшился.
Каждое утро, надышавшись густого цветочного марева, начинал выколдовывать из теплой пустоты воинственных и преданных старух: его торопливые слова, взмучивая волшебную пыльцу, затвердевали в скрипе суставов и шевелении волос, в металле лезвий, в визгах амазонок, в жилистой плоти острокрылых вил-босоркань. Он довел их число до четырех тысяч. Однако — ввечеру, укладываясь спать на золотое ложе, бывший жрец испытывал краткий приступ суматошного, необоримого страха. В старых книгах говорилось: однажды в пещеры подземного края вплывет омерзительный гад василиск… И уничтожит всех.
Зачем же сразу всех? Вебмастер Стефан не так жесток. Мой маленький путч получился почти бескровным: пришлось, правда, сократить популяцию подземных старушек — но это ж виртуальные персонажи! В игре как a la guerre.
«Подите прочь, недобрый вы старик!» — внятно сказал я предшественнику, и несильный пинок титановой куриной лапы отослал экс-Траяна к дальнему берегу озера. Там, уже на излете, у самой воды, его подхватили бывшие слуги — парочка весело визжащих старух — и быстро понесли прочь, к выходу из пещеры. Дальнейшая судьба яйцеголового дедушки неизвестна. Возможно, он встретился с ветеранами разгромленной Маринкиной армии — вместе они отправились в ближайший паб допивать горький эль и рассказывать подвыпившим юнцам правдивые байки о достославном сражении, происшедшем в подземельях Татрани на 16-й день травокоса в том самом году, когда вещий василиск Тешило вылупился из дубового яйца, насиженного гигантской курочкой-рябой…
Я размышлял об этом, нежась под шерстяным шотландским одеялом и прислушиваясь к ровному гулу турбин. Курица быстро летела над озером: на огромном экране вскоре прожелтело мутное пятно. Златой Дворец. Мы приближались — а он…
Он высился над рекою тяжело, как летающий остров. И жутко — будто враждебный космический крейсер. Там, за черными стенами, таился и оранжево тлел неведомый город: он мигал в тесных просветах бойниц, лучился сквозь жесткое кружево бастионов, решеток, висячих мостов… Как гигантский фонарь в густой стальной корзине, он мигал над волнами — а внизу волнительным шлейфом тихо качалось его светлое отражение…
Там, впереди — грозные гроздья чешуйчатых башен утопают по пояс в густой полутьме. Мутно-латунные иглы шпилей хладно блестят в паутине цепей, этажей, подвесных галерей — они прорастают, тонко изощряясь, из каменистого основания, которое будто висит над волнами: замок держался на сваях, незримых в тумане.
Красиво, согласился я. Но… снова кое-чего недостает. Например, посадочной площадки для геликоптериксов и трицератопсов. И парочки искусственных рифов на подступах к замку. На одном рифе можно обустроить сигнальный маяк. А на другом — хор-роший такой комплекс ПВО. Для спокойствия нервов.
Напрасно я бормочу себе под нос. Любеке есть любекс: когда мы подлетели к дворцу, строительство комплекса уже подходило к концу: из пустоты сочленился ажурный скелет радара за колючей проволокой. Рядом приветливо вспыхнул алый огонек маяка, и в динамиках заскрежетал ласковый голос старушки диспетчера: «Борт номер 1, вижу вас… Добро пожаловать домой»…
Мы шли на посадку прямо на мраморную лестницу, поднимавшуюся к сияющим парадным воротам: там метались фонари да факелы, тени суетились, спешно раскатывая по белым ступеням алую ковровую дорожку в бриллиантовых блестках. Шумно толпились банши с церемониальными копьями, развевались бунчуки и ленты, мягко побухивали тамтамы; сновали, сверкая перьями в седых шиньонах, сухощавые вилы-танцовщицы…
И началось. Темнота распахнулась огненно-фиолетовым заревом: вулканисто рокотнуло пламя — летучая Изба дернулась и со страху выпустила по ветру чернильное облако маскировочного дыма. Не надо нервничать. Это передовая батарея катапульт дала залп: в воздух взлетели горшки с огненной икрой саламандры — и в темноте над шпилями дворца часто захлопали искристые разрывы фейерверка. Сотни раскрашенных вил хлынули на широкую лестницу — ступени вмиг замело цветочными лепестками, гремливо покатились крупные золотые монеты…
