Книга Дело жадного варвара - Хольм ван Зайчик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Богдан выжидательно пожал плечами.
— Взгляни, — сказал Баг негромко и повернул «Керулен» экраном к Богдану.
Весь экран занимала красочная фотография красивого, мужественного человека лет тридцати пяти-сорока. Мальчик был похож на него, как две капли воды.
— Это же… Непроливайко… — прошептал Богдан.
— Да, еч Богдан. Да.
Баг закрыл фото и вызвал только что наспех склепанный из разных баз текстовый файл.
Двенадцать лет назад великий космопроходец и национальный герой Ордуси, бесстрашный исследователь радиационных поясов и металлосодержащих метеоритов, Кавалер нефритового веера Джанибек Гречкович Непроливайко прибыл в Александрию Невскую после очередного триумфального покорения бесконечных пустот в честно заслуженный полугодовой отпуск и одновременно – для научной подготовки следующего дерзкого рывка в неизведанное. Джанибек Гречкович, человек удивительной мужественности и темперамента, в те годы был в расцвете сил и устремлений, а его гордый, прекрасный профиль не сходил с обложек иллюстрированных журналов и экранов телевизоров, и не одна юная ордусянка засыпала с его именем на устах. Ныне постаревший Непроливайко отошел от космических дел и проживает на покое в своем имении близ Каракорума вместе с семьей.
Джанибек Гречкович, по вероисповеданию убежденный католик, с юности женат был на Зирке Мнишек, также ревностной католичке, прославленной звезде Ялтинской синематографической студии. Указанная Зирка была широко популярна среди любителей синемы во всем мире; она сделала блестящую карьеру – начав с Ялты, Мнишек последовательно покорила ряд прочих студий и подмостков, блистая редкой красотой и обширными дарованиями, и очень скоро получила приглашение из заморского Голливуда, известной фабрики грез, куда и отправилась.
Указанная Зирка отличалась, однако, крайне скверным и взбалмошным характером.
Здесь в тело файла была неизвестно кем сделана выделенная желтым цветом врезка, гласившая: «Удивительно мерзкий характер. Сволочной такой. Стерва она».
Жители разных городов Ордуси неоднократно становились невольными свидетелями ее несообразного поведения и даже нескольких сцен ревности, каковые звезда экрана, не стесняясь присутствием зрителей («Наоборот – вдохновляясь!» — думал Баг, перечитывая вместе с напарником собранные за последние сорок минут данные), устраивала своему супругу, Джанибеку Непроливайко.
— А ты знаешь, я с этим сталкивался, припоминаю… — задумчиво проговорил Богдан. — Я тогда только-только начинал… Мы даже разбирали один такой случай: Мнишек расцарапала в кровь лицо официантке в харчевне, когда та подошла к ее мужу попросить автограф.
— И чем дело кончилось? — заинтересованно спросил Баг.
— Пятью малыми прутняками.
Часто супруги оказывались порознь, и именно так произошло двенадцать лет назад: покуда Зирка вовсю снималась в Голливуде, Непроливайко прибыл в Александрию. К этому периоду его жизни и относится запись о приходе в главную управу с целью навести справки о формальностях, связанных с переменой конфессии.
— То есть он хотел выйти из католичества, — сказал Баг.
— Именно! — подхватил Богдан. — У них все так строго и нелепо обстоит с браком: вера не позволяет многоженства, что противоречит человеческой природе и расточает понапрасну энергию супругов, изводимую в ненужной ревности.
Баг с интересом посмотрел на Богдана. Богдан слегка покраснел.
— От такой супруги и ангел загуляет, — осторожно произнес Баг.
— Может, он не гулял. Может, он честно вторую жену взять хотел, — еще пуще краснея, предположил Богдан. — Гулять-то и католику не возбраняется…
Баг внимательно на него посмотрел. Богдан отвел взгляд.
Но некий доброжелатель донес о маневрах Джанибека Зирке, каковая тут же покинула Голливуд и прилетела в Александрию с целью образумить потерявшего голову супруга. Опять врезка: «Образумление Зирка производила совершенно отвратительно: с криками, демонстративными попытками выпрыгнуть из окна и взрезать себе вены». Джанибек сдался, покаялся и вскоре супруги покинули Александрию.
— Ну и? — спросил Богдан.
— А вот, — Баг открыл следующий файл.
Это была запись из базы данных местной управы Балык-йокского района Александрии – свидетельства о рождении пятерых детей в 15 день седьмого месяца. Одиннадцатилетней давности. Богдан вгляделся.
Девочка, Джуна, мать – Йошка Турдым, отец – Гордей Барух; девочка, Светлана, мать – Снежана Сорокина, отец – Ян Жемайтис; мальчик, Авессалом, мать – Патрикея Свирец, отец – Ердухай Болоян; мальчик, Антоний, мать – Бибигуль Хаимская, отец – неизвестен…
Стоп.
— Ну вот, еч напарник, — сказал Баг. — Наши сомнения оказались не пустяшными. Даму надо освобождать от нашего присутствия.
— Какая трагедия, — потрясенно сказал Богдан. — Какие искалеченные жизни… И такое вот происходит рядом с нами, Баг, рядом с нами…
— Да уж. Переродиться этой Зирке червяком…
— Он ведь честно хотел. Влюбился, пока она там голливудствовала, а жениться вера не позволила… Бедные люди.
Баг сказал «кхэ».
— Единочаятельница Бибигуль! — вставая, громко позвал Богдан. Баг закрыл ноутбук и тоже поднялся. — Драгоценная единочаятельница Бибигуль!
Женщина медленно вошла и, покорно сложив руки, встала у порога.
Мужчины прятали глаза.
— Простите нас за вторжение… за подозрения… — промямлил Богдан. — Вы… Ну почему, — с отчаянием и болью вырвалось у него, — почему вы так боялись сказать?
— Они хоть под старость зажили спокойно, мирно… — тихонько проговорила Хаимская. — И пусть живут себе. Антик уж подрос, ему от папки ничего теперь не надо. Он и звонил-то мне насчет его перевода, ему это ни днем, ни ночью покоя не дает, — мол, не надо нам этих тысяч брать… умолял прямо… — Бибигуль помолчала. — А если она узнает, что Джан улучил момент и ухитрился-таки послать мне денег, опять начнет Богом его пугать да с бритвой бегать. Ксендза опять на него напустит. Она ж его этим и сломала.
Повисла долгая тишина. Потом напарники, не сговариваясь, нестройно, тихо и довольно уныло сказали:
— Всего вам доброго, драгоценная единочаятельница Хаимская…
На лестнице они долго молчали. Лифт поднимался снизу удивительно медленно, щелкая, похрипывая, лязгая и вздыхая. Они молчали. И лишь когда двери остановившейся кабины раздвинулись, Богдан, не выдержав, ударил кулачком в стену и крикнул беспомощно:
— Но кто? Кто тогда?!
24 день шестого месяца, шестерица,
поздний вечер
Вечером накануне отчего дня большинство ордусян старалось пораньше покончить и с делами, и с отдыхом, потому что назавтра спозаранку предстояло много ответственных и серьезных хлопот. Воздействие благородно деловитого конфуцианства сказалось и здесь; издавна светский распорядок жизни сложился так, что, вне зависимости от вероисповедания, люди проводили седьмой день недели с семьей.
