Книга Таня Гроттер и колодец Посейдона - Дмитрий Емец

– Нет, пойдешь! – сказала Жанна. Онабыла уязвлена невниманием Жоры к ее особе и потому особенно настойчива.

– С какой радости?

– А почему бы и нет? Тебя Шурасик насвидание пригласил?

– Допустим, нет.

– И даже не сказал, когда вы в следующийраз увидитесь?

– Аббатикова, я знаю, куда ты клонишь!Сама иди встречайся с Жикиным! – с раздражением сказала Лена, невольновспоминая, как быстро Шурасик умчался. Откуда ей было знать, что егозастенчивая творческая натура не признавала условностей?

Жанна язвительно улыбнулась. Ехидство верныйспутник женской дружбы. Порой и дружбы уже нет, а ехидство все царапаетсякошачьими когтями.

– Сходить вместо тебя? Да запросто! А тызамуруй себя в четырех стенах, сиди и жди, пока твой заученный ботаник прилетитк тебе на пурпурных ушах!

* * *

Вечером Жикин, хвастая, показал Шурасику своюзаписную книжку.

– Видишь буквы ЛС! Угадай, чтоэто? – спросил он.

– Личное сообщение?

– Сам ты сообщение! Лена Свеколт! Яназначил свидание новенькой.

Шурасик застыл. Ему почудилось, что кто-товыкопал у него под ногами яму без дна и нежно толкнул его в спину, и теперь онлетит, летит, летит…

– Очень рад за тебя! А онасогласилась? – сказал он, не слыша своего голоса.

Жикин презрительно махнул рукой.

– Ленка-то? Да едва в обморок не упала отсчастья.

– В обморок?

– Натурально. Эти заучки всегда такие.Чувствуют, что не от мира сего, и приспосабливаются. У меня была одна такая, излопухоидов. В первое свидание сказала, что любит футбол и бокс, а читатьтерпеть не может. Курила. Отпила пива из моей бутылки. И вообще была кручеГималаев! Через некоторое время мы поругались, и что выясняется? Что онатерпеть не может футбол, потому что там потные дяди пинают мячик. Курить некурит, пить не пьет. Зато обожает Борхеса и Достоевского.

Шурасик был точно в забытьи. Лишь много позжелицо Жикина вновь выплыло из тумана. Кажется, Жорик задавал какой-то вопрос,даже не задавал, а повторял его раз в десятый.

– Эй, Шурасик! Очнись! Так ты поможешьмне завтра с тестом?

– Доживем до завтра, – зловещесказал Шурасик.

– Ты поклялся Разрази громусом !

– Ты будешь удивлен, но я прекрасно этопомню. Я вообще прекрасно помню все слова, сказанные мной с трехлетнеговозраста включительно… И всех, кто разрушил города, которые я построил, –процедил Шурасик.

На миг Жикину показалось, что глаза у негостали колючими и неприятными. Испытав непонятную тревогу, он улизнул.

Весь вечер Шурасик упорно изобретал способыразлюбить Лену Свеколт. Он применял сложнейшие виды магии, представлял ее себес мусорным ведром на голове, жующей тухлый крысиный хвост и пытался утрироватьее недостатки. Все было напрасно. Он продолжал любить ее.

* * *

Заглянув незадолго до начала теста в комнатуШурасика, Жикин обнаружил, что Шурасик сидит за столом с красными от недосыпаглазами. Услышав, что кто-то вошел, он повернулся к двери.

– А, это ты, друг мой Жика? И что же тыхочешь мне сказать?

– Ты что, забыл! Всего пятнадцать минутосталось! – нетерпеливо крикнул Жора.

Шурасик посмотрел на него еще проникновеннее.

– Не всего пятнадцать минут, а целыхпятнадцать минут! Все важные вещи в этом мире происходят именно за четвертьчаса! За это время может рухнуть государство, можно встретиться и навекивлюбиться, можно расстаться, можно распрощаться с одними ценностями и обрестидругие! И все это за жалкие пятнадцать минут! Время порой бывает оченьнаполненным! – сказал он загадочно.

– Шурасик! Ты головой не ударяйся!

– Не перебивай, плебей! Мы страдаем, мымечтаем о чем-то, а потом это оказывается фальшью, ерундой. И становится ясно,что усилия абсолютно не стоили жертв. И тогда в финальный момент мы бываемразочарованы. Так что, возможно, стоит, прибежав первым, остановиться у самойленточки, не оборвав ее? Эту мысль впервые высказал мой дядя Гриша, три годакопивший на машину и задавивший собственную собаку в первый же день, когда онсел за руль.

– Шурасик, я тебя придушу! Медузия иПоклеп уже в аудитории! Сарданапал вот-вот внесет тесты! Скорее! –взмолился Жикин.

Шурасик надул щеки и брезгливо потрогал ихпальцем. Потом достал из ящика блокнот. Движения его стали решительными.

– Ладно, Жикин! Не буду тебя большетерзать. Семнадцать рун вероятности Кекуса Кровавого я нарисовал сегодня ночьюна предпоследнем столе в среднем ряду! Нарисовал, естественно, соком иудинадерева, чтобы их нельзя было увидеть. Так что тест тебе достанется один изсамых легких.

– А если там уже кто-то сидит? Насчастливом месте? – с беспокойством спросил Жикин.

Шурасик посмотрел на него как на идиота.

– Не волнуйся! К семнадцати рунам ядобавил руну тревожности. Даже Поклеп не усидит там и минуты! Ему будетказаться, что Милюля ушла к водяному или что Тибидохс в огне… Со всеми прочимислучится то же самое, если, разумеется, они случайно не сотрут руну. Но этомаловероятно.

– Хорошо, допустим, я туда сел. Адальше? – спросил Жикин.

Шурасик решительно выдрал из блокнотикастраницу.

– Здесь записано заклинание второйсущности Ферапонта Элегиуса! Прочтешь на месте. Все ударения на первый слог.Когда магическая формула будет произнесена, я смогу переселиться в тебя.

– А где буду в это время я? –забеспокоился Жикин.

– В моем теле! Или, оказавшись вообще бездуши, оно грохнется носом об парту и перестанет дышать. Это как минимум вызоветподозрения, – сказал Шурасик.

– А это обязательно? Твое тело мне ненравится, – проговорил Жикин.

Шурасик усмехнулся.

– Хоть в чем-то мы с тобой похожи… Еслине хочешь – все отменяется. Магия Ферапонта Элегиуса иначе не действует. И имейв виду, оказавшись в моем теле, ты не вспомнишь даже своего прежнего имени. Домомента обратного переселения, разумеется. Так происходит со всеми, ктопроизнес это заклинание.

– А ты будешь все помнить?

– Я да. Но, в конце концов, и тестыписать буду тоже я, – мягко заметил Шурасик.

Жикин посмотрел на часы.