Книга Школа для негодяев - Дэнни Кинг

— Я пробью, я! — настаивал Бочка.

Обе команды отогнали его прочь, и я оказался один на один с Безымянным.

— Куда будешь бить? — спросил он.

— В центр, чтоб уж наверняка. Просто уберись, на хрен, в любую сторону и не забудь подогнуть свои чертовы ноги.

Я молча помолился и отошел на несколько шагов. Мне очень не хотелось промазать; с другой стороны, я был не настолько профессиональным игроком, чтобы точно послать мяч в нужное место на высокой скорости, поэтому я подошел к одиннадцатиметровой отметки практически шагом и аккуратно, ребром стопы отправил мяч в середину ворот.

Увы, удар получился не сильнее, чем щелчок одуванчиком по коровьему заду, и потому действия Безымянного волновали меня в тот момент меньше всего (спасти ворота в данном случае мог бы даже последний идиот). Затаив дыхание, я следил за мячом, который медленно перекатился через линию ворот и замер. За несколько секунд до окончания тайма счет сравнялся.

— Два-два! — объявил Фодерингштайн под неистовые крики с трибун: «Обман! Подстава!» и указал на среднюю линию.

— Смотрите, не облажайтесь, — шепнул я Свече, принял мяч после начального удара команды «А», провел его мимо трех статуй в футбольных трусах и при помощи Безымянного, который обреченно нырнул вбок, забил третий гол. Аллилуйя, черт возьми! Наконец-то мы повели в счете.

Помешать мне пытался только Бочка, но Биг-Мак вовремя нейтрализовал его мощным пинком, и, услышав финальный свисток, мы с Крысой, Трамваем, Четырехглазым и командой «А» в полном составе бурно выразили свою радость.

— Да они все договорились между собой! — заорал чей-то взбешенный папаша, а с полдюжины других родителей направились к машинам.

— В финале будут играть команды «Б» и «Д». Матч начнется ровно через десять минут.

За десять минут мы смогли немного отдышаться, а зрители — успокоиться, хотя договориться с командой «Б» насчет дальнейших планов мы, конечно, не успели. Надо опять действовать по обстоятельствам, решил я.

— Ну что, пока вроде все неплохо, — сказал Крыса. С первого раза я его не расслышал, поскольку слишком много народу хором скандировали: «Подстава! Подстава!».

— А ты, блин, чего выделываешься? — зарычал я на Бочку. — Простых вещей не понимаешь? Если меня не признают лучшим игроком матча, нам придется искать гребаную кучу денег, чтобы покрыть все выигравшие билеты!

— Почему это «нам»? — осклабился Бочка. — Не нам, а тебе.

Все остальные обступили его плотным кольцом.

— Ну ты, жирная свинья, дело общее, — вмешался Биг-Мак. — Нагадишь Бамперу, значит, нагадишь всем.

Где-то после десятого тычка в грудь до Бочки наконец дошел смысл сказанного, и ухмылка сползла с его физиономии.

— Двадцать фунтов, — назвал он свою цену.

— Ах ты… — начал кто-то, но это было бесполезно.

Бочка связал нас по рукам и ногам. Мы могли сколько угодно угрожать, просить, улещивать или запугивать, переходить от мирных переговоров к войне и наоборот, и все равно он бы нас подставил, подвернись хоть малейший шанс. Такая уж это была упрямая сволочь.

— И ты будешь делать все по плану? — спросил я, гадая, можно ли ему доверять.

— Честное слово, — ответил Бочка и протянул руку.

— Брось, Бампер, неужели ты поведешься? — попытался остановить меня Свеча.

Впрочем, выбора не было. Мы с Бочкой пожали друг другу руки, и я пошел за деньгами.

На обратном пути из столовой я заметил Грегсона. Судя по его лицу, он жаждал перемолвиться со мной словечком, но, на мое счастье, никак не мог отделаться от толпы папаш, которые пристали к нему, словно пиявки.

— Давайте-ка начинать, пока они не вернулись, — пробормотал я, пихая две бумажки по десять фунтов в потную ладонь Бочки, и игроки обеих команд разошлись по своим местам.

В финале встретились команды «Б» и «Д».

Мяч еще не вынесли на поле, а трибуны уже гудели. Фодерингштайн не стал терять времени и так дунул в свисток, что из него чуть не выскочила горошина. Начальным ударом я послал мяч на правую половину поля, где в финальной игре находились ворота соперника. Я сделал передачу на Крысу, который отдал пас назад Бочке, и время для меня остановилось. Кровь застучала в висках, я замер, ожидая, что же будет дальше. Когда Бочка ухмыльнулся своей гадкой садистской улыбочкой, я в бешенстве сжал кулаки, охваченный единственным желанием — прикончить мерзкого, жирного предателя.

Еще секунда, и я бы набросился на него, чтобы осуществить свое намерение, но тут он совершенно неожиданно сделал пас мне.

Я настолько ошалел, что пропустил мяч между ног, а Орех не преминул воспользоваться возможностью и тут же завладел снарядом. Орех, это мелкое веретено с ногами, как у саранчи, и пружинами в обеих пятках, вихрем пронесся через все поле, петляя, будто заяц, и отправил мяч в створ ворот, прямо в руки Четырехглазому.

— Ах ты, черт! — выругался Орех и схватился за голову, якобы переживая по поводу упущенного шанса, а потом украдкой подмигнул мне. Я облегченно вздохнул, увидев, что положения «вне игры» не было и что этот ловкий ход даже немного успокоил трибуны.

Четырехглазый бросил мяч Трамваю, тоже довольно шустрому малому. Трамвай пошел в атаку, промчался мимо меня и Крысы и наконец оказался лицом к лицу с Мальком, голкипером команды «Б».

Едва поспевая за ним, я уже хотел крикнуть «Не бей!», но тут он, видимо, сам вспомнил про наш план и, что называется, сделал голевую передачу на меня.

Мяч отскочил от моей ноги, как пушечное ядро, и влепился прямо в физиономию Малька. К счастью, при такой скорости ни сам Малек, ни его передние зубы уже не могли послужить снаряду препятствием.

— Го-ол! — дико заорал я, когда мяч, крутясь, точно юла, влетел в правый верхний угол ворот. — Го-ол, твою мать!!!

Третий мяч в чемпионате вывел меня на равную позицию со Шпалой, который сделал хет-трик в первом матче. Правда, все его голы были забиты в собственные ворота, но все равно засчитывались. Или не засчитывались? Точно я не знал, но решил не рисковать и потихоньку переговорил с остальными, чтобы мне дали забить еще раз.

— Ага, Бампер, только сперва надо бы привести в чувство Малька, — отозвался Лягушатник.

Фодерингштайн, Шарпей и кое-кто из встревоженных предков (разумеется, мистер и миссис Макаскил) склонились над Мальком и повторяли, как попугаи, слышит ли он да.

— Мам, я не хочу в школу, — слабо произнес Малек, едва придя в себя, и Фодерингштайн сразу объявил, что голкипер выбывает из дальнейшей игры.

— Необходимо заменить вратаря, — прибавил он.

Как вы думаете, кто вызвался на замену? Угадали, гребаный Шарпей.

— Я выйду вместо мистера Макаскила, — сказал он с угрюмой миной, и мы опять оказались по уши в проблемах.