Книга Черная акула - Иван Сербин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что, работа покоя не дает?
— Не говори…
— А что случилось? Это как-то связано с утренним вызовом?
— Ну да, — хмыкнул он, кивнув. — Чего-то я не понимаю.
— Чего не понимаешь? — поинтересовалась Ирина.
— Да ладно! — Максим махнул рукой. Ему не хотелось тревожить жену своими мыслями.
— Ну-ну, — кивнула женщина. — Что беспокоит-то тебя, Макс? — Она обратилась к нему так, как называла лет десять назад, и то в исключительно редких случаях. — Расскажи. Когда говоришь вслух, мысли упорядочиваются. Максим усмехнулся:
— Тебе-то откуда знать?
— А кому же знать, как не мне? — улыбнулась она в ответ. Ира преподавала литературу в старших классах, и Максиму не раз приходилось быть свидетелем неожиданного всплеска эмоций жены, когда вроде бы гладкое поначалу сочинение ученика комкалось из-за того, что тот перескакивал с пятого на десятое.
— Иногда случается так, — вновь начала говорить Ира. — Придет в голову какая-нибудь мысль и, как ни отмахивайся от нее, сидит и сидит у тебя в голове словно заноза.
— Да, это верно, — подтвердил Максим и снова вздохнул.
— В таких случаях есть один верный рецепт — раскопай свою занозу, выдерни ее и тщательно рассмотри. Все сразу же встанет на свои места.
— Может быть, — согласился Максим.
— Ты же знаешь, я не слабонервная. Говорят, тому, кто учил детей в школе, уже ничего не страшно. Даже «Ералаш» как-то был по этому поводу.
— Я смотрел, — кивнул Максим.
— Ну так рассказывай. Или как там у вас говорят — колись.
— Она засмеялась.
— Нет, «колись» говорят у милиционеров. — Максим тоже попытался улыбнуться. Вышло мрачновато.
— Да ладно. Там следователи, ты тоже следователь, — продолжала допытываться жена. — Так что колись, гражданин начальник, колись. Все равно говорить придется… Давай… Максим подумал примерно с полминуты, а затем рассказал Ирине о найденном вчера трупе.
— Ну и что тебя беспокоит? — нахмурилась она. — Случай, конечно, неприятный. Может быть, даже и странный. Но не настолько, чтобы из-за этого не спать по ночам.
— Да ты понимаешь, — Максим взъерошил волосы на затылке, — непонятная какая-то штука получается. Этот парень не самовольщик. Самоволку можно исключить сразу. Самовольщика добивать незачем. Тогда кто он? Дезертир, беглец, ползунок? Предположим. Допустим, он дезертировал не один, а с кем-то, с каким-то вторым человеком.
— Почему это? Максим поперхнулся, а затем произнес недоуменно:
— Но кто-то же его застрелил?
— Да, — кивнула жена, смутившись. — Да, верно. Извини.
— Ладно. Тогда что получается? Парню чем-то раздавило ногу, и попутчик его пристрелил. Так?
— Похоже, что так.
— Тут-то и начинается необъяснимое.
— Что, например?
— Смотри. Я поговорил с сержантом из опергруппы. Он сказал, что крови на асфальте практически не было. Всего пара капель. Но при ранениях такой тяжести ее должно быть много.
— Мальчика убили в другом месте? — догадалась Ирина.
— Правильно, молодец. Я подумал о том же. Но следов крови нет и на обочине, из чего можно сделать вывод, что тело…
— Привезли на машине?
— Точно.
— А…
— Тогда попробуй ответить на такой вопрос: зачем тело перевозили с места на место и почему бросили именно там, на дороге? Ирина задумалась.
— Ну, может быть, понадобилось срочно избавиться от трупа? Скажем, за машиной увязалась ГАИ.
— В такой ситуации труп не бросают патрульным на ноги, а, наоборот, прячут поглубже. Еще есть версии?
— М-м-м… Пожалуй, нет.
— Вот именно. Не имеет смысла оставлять тело посреди дороги. Кроме двух случаев. Первый: если убийцы хотят, чтобы труп обнаружили как можно скорее. Второй: если они уверены, что их не найдут, и им плевать, подберут тело или нет.
— Да, вполне логично.
— И я ума не приложу, какой из этих двух вариантов более правдоподобен. Теперь следующий вопрос: зачем вообще убили этого солдата? — Максим потянулся за сигаретой, закурил.
— Мы же говорили…
— Мы, Ира, говорили о приятеле-дезертире, но теперь ясно, что никакого приятеля-дезертира не было. Парня убили сознательно и целенаправленно. Зачем? У него раздавлена нога, так?
— Да.
— Его надо везти в больницу, верно?
— Верно, верно.
— Может быть, именно в этом все и дело? Может быть, его нельзя было везти в больницу?
— Почему?
— Ну откуда я знаю, Ира? Знал бы — не стал бы вопросов задавать, а пошел бы и арестовал убийцу.
— Сомнительно.
— Что сомнительно? Что убийцу арестовал бы?
— Насчет больницы сомнительно, — вздохнула жена. — Ну подумай сам, почему бы и не отвезти этого мальчика в больницу? Несчастный случай? Ну и что? Это ведь не повод человека убивать, правда? На стройках вон сколько несчастных случаев, и никто никого не расстреливает.
— Да. Все вроде бы так, и если парнишка покалечился где-нибудь на работе, тогда действительно скрывать нечего. А если он, скажем, выполнял личную «просьбу» командира части? Строил дачу, например… В таком варианте ЧП — это стопроцентное уголовное дело с далеко идущими последствиями. Вплоть до тюрьмы.
— А убийство — не уголовное дело? Ни один командир части на такое не пошел бы.
— Много ты знаешь командиров частей.
— Я людей знаю, милый. — Ирина разогнала рукой сизое облако. — И перестань, пожалуйста, мне дым в лицо пускать. Кстати, чтобы ты знал: зимой умные люди не строят. Весной все развалится. Максим раздавил окурок в пепельнице.
— Ну не строил… Может быть, выполнял еще какое-нибудь поручение… Главное — схема.
— Дурацкая схема, — категорично покачала головой Ирина. — Когда твоего солдатика убили?
— Тридцать первого, ближе к вечеру.
— Вот именно. Тридцать первого, ближе к вечеру. Сам подумай: какой здравомыслящий человек отправит солдат что-то там строить тридцать первого к вечеру? Это же не стройка будет, а сплошное недоразумение. В такой дом только самоубийца войти отважится.
— В части задание выполнял, — упрямо сказал Максим. — И угодил под бульдозер.
— Если бы он попал под бульдозер в части, его отвезли бы в больницу. Ты сам сказал: тогда убивать незачем. Да и вообще, о чем мы говорим, милый? Ты действительно веришь, что солдата убили по приказу командира части?
— А по чьему еще?
— Может быть, кто-нибудь из старослужащих? На посту, скажем…