Книга Музей «Шпионский Токио» - Александр Евгеньевич Куланов

этим посланием своего мужественного противника, обсуждали его и даже снимали с него фотографии. Потом выяснилось, что для бедного Токива Хирозе это был последний раз… Он был убит в шлюпке, как мы потом узнали от японцев»{51}.

Первый рейд Хиросэ к Порт-Артуру оказался успешным. 24–25 февраля японцам удалось затопить на мелководье пароход «Хококу-мару». Вторая попытка была предпринята ночью 27 марта, когда Хиросэ вел к гавани пароход «Фукуи-мару» в сопровождении еще трех судов. Русские наблюдатели вовремя засекли все четыре брандера. Высланные на перехват эсминцы атаковали японские корабли, и «Фукуи-мару» стал тонуть раньше, чем предполагалось. Брандерной команде пришлось срочно покинуть судно, и когда все уже были в шлюпке, готовой отчалить от тонущего парохода, выяснилось, что не хватает старшины 1-й статьи Сугино Магосити, который закладывал на борту брандера взрывчатку, чтобы ускорить затопление корабля или подорвать русских моряков, если они приблизятся быстрее. Тогда Хиросэ совершил поступок, навеки прославивший его и приковавший внимание к его персоне куда больше, чем туманные достижения в деле военно-морского шпионажа. Храбрый офицер приказал подчиненным оставаться на месте до его возвращения, сам снова поднялся на борт парохода и, по словам ожидавших его матросов, трижды обшарил судно в безуспешных попытках отыскать Сугино. Решив, что того, видимо, сбросило в воду во время обстрела, Хиросэ наконец спустился в шлюпку. В этот момент русский снаряд оторвал ему голову (по другим данным, это произошло еще на пароходе).

Считается, что японские моряки подобрали фрагменты разбитого черепа Хиросэ — позже эти останки с беспрецедентными почестями были захоронены в Японии. Выловили и его окровавленную фуражку — время от времени она выставляется в Музее воинской доблести в Токио — и морские карты — тоже залитые кровью. Их подарили основателю и главе школы дзюдо Кодокан великому Кано Дзигоро. Узнав о гибели своего ученика, тот плакал, не стыдясь слез, и посмертно пожаловал Хиросэ 6-й дан дзюдо, минуя 5-й (в конце жизни у него был 4-й). Безголовое тело выловили русские моряки и со всеми возможными почестями похоронили в Порт-Артуре. Говорят, на церемонии прощания присутствовали братья Ариадны Ковальской и Веры Вилькицкой. Несмотря на все старания их «друга» и его однополчан, им удалось пережить войну и вернуться домой живыми.

Погибшего разведчика прославляли везде и как только можно. О нем писали русские газеты, и сам Александр Куприн восхищался подобными подвигами японцев в замечательном рассказе о пехотном синоби «Штабс-капитан Рыбников»: «Какая необъятная сила и какое восхитительное презрение к врагам! А морские кадеты, которые на брандерах пошли на верную смерть с такой радостью, как будто они отправились на бал? А помните, как какой-то лейтенант — один, совсем один, — пробуксировал на лодке торпеду к окончанию порт-артурского мола? Его осветили прожекторами, и от него с его торпедой осталось только большое кровавое пятно на бетонной стене, но на другой же день все мичманы и лейтенанты японского флота засыпали адмирала Того прошениями, где они вызывались повторить тот же безумный подвиг. Что за герои!»

В Японии в целях воспитания подрастающего поколения Хиросэ Такэо объявили Воинским богом. Ему установили три памятника. Самый помпезный и большой в 1910 году возвели перед токийским вокзалом Мансэйбаси. Один из главных персонажей этой книги — выросший в Японии той эпохи писатель Роман Николаевич Ким в 1933 году едко заметил по этому поводу: «…капитан Хиросэ, беспробудный пьяница петербургских салонов до войны, тонет на брандере и выплывает вскоре, облицованный медью, на одном из перекрестков Токьо…» В конце Второй мировой войны памятник повредила американская авиабомба, а когда пришли американцы, местные власти не решились беспокоить главнокомандующего оккупационными войсками союзников генерала Дугласа Макартура просьбой о его восстановлении, справедливо полагая, что монумент диверсанту не послужит убедительным доказательством лояльности покоренного народа. Впрочем, сейчас на месте снесенного в 1947 году памятника сооружен небольшой мемориал, напоминающий о том, что там находилось раньше: своеобразный памятник памятнику.

И, конечно, повышенный после гибели и в воинском звании (до капитана 2-го ранга) Хиросэ Такэо изображался на гравюрах, картинах, вазах — на всем, на чем только можно было запечатлеть его лик. Даже на запонках печатали его портрет, эмблему рода Кусуноки и знаменитый девиз «Семь жизней за страну». На превращенном сегодня в музей флагманском корабле адмирала Того «Микаса» хранится дзюдоистское кимоно Хиросэ Такэо. Одна из основных экспозиций «Микаса» посвящена успехам японского радиоперехвата и вообще беспроволочного телеграфа, боевым крещением для которого стала Русско-японская война. Именно благодаря возможностям радиосвязи и свежепостроенных радиопередатчиков эскадра Того была своевременно информирована о втягивающейся в Цусимский пролив 2-й Тихоокеанской эскадре русского флота, что предрешило гибель пяти тысяч русских моряков. Мы так и не знаем точно, какова оказалась доля усилий Хиросэ Такэо в успехе японского военно-морского радиошпионажа, но можем с уверенностью говорить, что по крайней мере он приложил все усилия для победы своей страны.

Вряд ли этот вклад оказался особенно велик — в историю Хиросэ Такэо вошел не как гений разведки, а, выражаясь терминологией автора «Искусства войны» Сунь-цзы, на учение которого опирались авторы всех трактатов о ниндзюцу, как «шпион смерти». Он выполнял отнюдь не самые головоломные задачи (вспомним, что и во время учебы он славился как спортсмен, а не как сообразительный курсант), однако и для их осуществления требовались люди. Такие, как Хиросэ Такэо — честные, преданные и абсолютно лишенные комплексов. Он не стеснялся влюблять в себя столичных русских барышень, ища профита для своей разведки. Бравировал оставленными на брандерах посланиями на русском языке, прекрасно понимая, что многие из прочитавших их вспомнят и Ариадну, и Веру и наконец-то сообразят, чем на самом деле занимался в Санкт-Петербурге человек, за которого дочь полковника Ковальского могла выйти замуж, а сын полковника Вилькицкого называл его «мой старший братец Таке»{52}. Вспомнят, и многие из них посмотрят и на эту историю, и на девушек другими глазами.

На волне почитания первого Воинского бога в Японии сложили песню, посвященную Хиросэ. До 1945 года вряд ли хоть один мальчишка в стране не знал ее наизусть, и сегодня перевод ее на русский язык доступен в интернете:

Грохочут пушки и летят снаряды,

А над омываемой бурными волнами палубой,

Пронзая темноту, [несется] крик капитана:

«Где же Сугино? Сугино пропал!» 

[Капитан] обшаривает по три раза все закоулки корабля,

Он зовет, но не слышит ответа, ищет, но никого не видит.

А корабль потихоньку погружается в волны,

И снарядов вокруг него падает все больше и больше. 

Вот [подошла] шлюпка, и капитан мог