Книга Улица Пратер - Жужа Кантор

по настольному теннису. Проворная, ловкая девчонка наша Агнеш, пусть и не такая стройная и хорошенькая, как Хенни, которую усатый Ферко сравнивал с Дианой — греческой богиней охоты. Словом, Агнеш была мне по душе — в ней больше от жизни и меньше от статуи. С ней и поговорить можно, хоть и не часто мы разговаривали. Мама, наша тихая, робкая и немногословная мама, тоже мечтала о своем: поменять квартиру, чтобы иметь хотя бы одну комнату с окнами на улицу. Вместо этой двухкомнатной, смотрящей во двор-колодец. Мы иногда даже днем сидим со светом. А у мамы очень плохое зрение, поэтому понятно, что она больше нас всех мечтала о светлой комнате с окнами на улицу.

У меня своя страсть: шахматы. В то время и случилось, что как-то за очередной партией после смены дядя Шандор сдвинул на лоб очки и пристально посмотрел на меня. Дядя Шандор — человек молчаливый, на похвалу скупой. Но тут я сразу понял: этот его взгляд неспроста.

Дядя Шандор не только хороший столяр, он еще и заводской чемпион по шахматам. Мы каждый день играли с ним в шахматы, и в душе я надеялся, что скоро одолею его. Желание победить было так велико, что я даже готов был считать тот день поворотным в моей жизни. Сейчас все это кажется таким смешным, а тогда я думал: с того самого часа сразу все для меня переменится. Ведь это будет мой первый успех!

Трудно быть единственным мужчиной в семье. Отец умер в войну. Хенни уже двадцать, Аги — восемнадцать, мне — семнадцать. Но вместо того чтобы боготворить меня, единственного в доме мужчину, сестрицы то и дело давали мне понять, что я просто дурак. Потому что я два года просидел в одном классе! Иногда мама заступалась за меня и объясняла, что в детстве я перенес менингит, оттого я такой медлительный и замкнутый. Но это со временем пройдет, а вернее — уже прошло. Только впустую все это мама объясняла моим очень уж умным и самоуверенным сестрицам. Агнеш в следующем году получала аттестат, Хенни — уже студентка, будущий филолог. Нет, наука, видно, не мой удел. И мало-помалу и мама смирилась с мыслью, что я недотепа и лучше уж мне ничего не поручать: обязательно все испорчу. Бедная мама: мои сестрицы не только меня, а и ее не очень слушали. Слабый у нее характер.

Вот так и обстояли дела с нашими мечтами и желаниями в ту дивную, солнечную осень. Погода стояла замечательная, еще вовсю припекало солнце, и я был счастлив, когда в памятный день двадцать третьего октября меня послали в «местную командировку». На заводской склад, за одной деталью. Дело в том, что в нашем небольшом цеху, изготавливали пробные отливки. Я сделал все дела, на обратном пути купил себе булочку, брынзы и на какой-то площади присел в кафе закусить. Вот когда Денеш, тоже ученик дяди Шандора, позавидовал бы, увидев меня здесь. Он частенько ворчит, что меня старик балует, а его, наоборот, недолюбливает. Но это все вранье. Дядя Шандор ко всем одинаков, он ото всех требует честной работы. Просто когда надо кого-то послать, посылают меня, как самого молодого. Иногда это даже хорошо, что ты самый молодой.

Сижу я на площади, ем брынзу с булкой, греюсь на солнышке, и так мне хорошо. Ладно, говорю я себе, не я буду Андриш Йовольт, если я сегодня не обыграю дядю Шандора. Я вчера чуть было не победил. А сегодня я обязательно уложу его на обе лопатки. И тогда откроется передо мной путь к серьезным шахматным матчам и большим победам! Обыграть старика — дело нелегкое. Потому победа над ним много значит.

Сейчас мне, конечно, смешны мои великие планы о крупных шахматных матчах. Но тогда я только об этом и мечтал.

Сижу я и вдруг с удивлением замечаю: площадь народом наполняется. Возбужденные парни и девчонки бегут по Большому Кольцевому проспекту, и то там, то сям собираются кучки людей, читают какие-то листовки. Я, наверное, тоже прочитал бы одну, да уж больно велика собралась передо мной толпа. Тут я вспомнил, что еще утром наш Бенкё каждому на ухо шептал: демонстрация состоится днем. Да только не такая, как обычно. Денеш сразу головой закивал: придем, мол. Ну, Денеш, он на все согласен, только бы не работать. Потому он и в свои восемнадцать все никак не получит разряда даже для работы подручным. А по мне, скучное занятие. Мне бы лучше в шахматы с ним сыграть. Так что я не очень обращал внимание на происходящее. Сижу на солнышке, брынзу ем.

Ну, о том, что шахматный матч у нас в тот день не состоялся, и говорить нечего. Вернулся я на завод, там тоже шушукаются. Но старик ни одного из нас не отпустил. До тех пор, пока мы детали до конца не доделали. Мы тогда новые роликовые транспортеры собирали. На Бенкё, когда тот принялся нас торопить, он так глянул, что Бенкё сразу не по себе стало. Но зато как только мы последний вал отшлифовали, Бенкё первым помчался в душевую, а за ним следом, будто бычки на веревочке, Денеш и верзила Балигач. Меня они тоже с собой взяли, но я нарочно застрял в раздевалке. Я хотел уйти последним, вместе с дядей Шандором. Он же, пока мы все мылись, переодевались, ни слова не сказал. Так что я больше и не надеялся, что он подмигнет мне, как обычно, и скажет: «Ну как, Андриш, сразимся?»

Я-то его молчание и серьезный вид по-своему понимал. Все же несколько слов он сказал на прощание:

— Знаю, парень, отца у тебя нет. Так что ты давай сам за собой следи. Не впутайся, гляди, в какую-нибудь историю! — и ушел.

А я остался со своими рухнувшими надеждами. На первый успех рассчитывал — пришлось отложить. И не на день, не на два, а на неопределенное время.

Вышел я за проходную и сразу же угодил в людской водоворот.

2

После работы побродил по улицам. Домой добрался только поздно вечером. В демонстрации я