Книга Сады Рэддхема - Лана Фиселлис

момент.

Карие глаза сначала оглядывают комнату с опрокинутыми на пол вещами, а потом моё заплаканное лицо. Вижу, как в её радужках блестит сожаление, но она ничего не может изменить. Есть приказ, и они обязаны его выполнить. Одними губами шепчу: «Пожалуйста», но Мария с силой сжимает челюсть, отходя в сторону, чтобы впустить двух рослых женщин. Они обхватывают мои предплечья. Пытаюсь сопротивляться, но тщетно: незнакомки с лёгкостью отрывают моё тело от земли. Всё, что мне остаётся, так это болтать ногами в воздухе в попытке пнуть их – хотя даже если получится, вряд ли что-то изменится.

Снег валит огромными хлопьями, из-за чего приходится зажмуриться – я всё ещё борюсь за то, чтобы высвободиться. Во мне теплится надежда: я убегу в лес, спрячусь, и ни Рураль, ни Александр меня никогда не найдут. Притворюсь какой-нибудь обычной девочкой и проживу такую же обычную жизнь.

Набираю побольше воздуха в лёгкие и кричу что есть мочи. Слова потоком льются с губ – я не понимаю, что именно пытаюсь сказать. Проклятия вперемешку с негодованием и громкими всхлипами. Мотаю головой из стороны в сторону. Волосы липнут к мокрым щекам, щекочут нос и заползают в рот. Вся деревня выходит посмотреть на меня. Рураль устроила отличное шоу – смотрите, что ждёт несогласных бунтовщиков. Тех, кто попытается обхитрить её.

Голые пятки упираются в края лодки. Я не хочу! Я хочу жить! Хочу вставать по утрам – даже в этой дурацкой деревне. Хочу слышать щебетание птиц, ощущать покалывание мороза на коже и лучи летнего солнца. Хочу бегать по траве босиком. Я бы стала учиться. Хорошо учиться. Я бы прислушивалась ко всему, что говорит Александр. Перестала бы строить из себя капризную девчонку и взялась за голову.

Я бы стала такой же сильной, как Он.

Но никогда, никогда в своей жизни не преклонила бы перед ней колени. Никогда!

Не помню, как оказываюсь в лодке с металлическими кольцами на щиколотках. Уже не кричу, а просто глубоко дышу, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце.

«Пожалуйста, скажи мне хоть что-нибудь, – мысленно взываю к Александру, облизывая пересохшие губы. – Пожалуйста, останови это. Спаси меня. Пожалуйста. Ты же можешь… Можешь…»

Но ответом мне служит тишина.

Вздёргиваю подбородок, цепляясь взглядом за тёмную фигуру верхом на лошади. Всадник не двигается, наблюдая за происходящим. Может, это сама смерть пришла встретить меня? Тогда где же коса? Я не хочу сдаваться даже смерти. Вновь смотрю в его сторону, пытаясь выглядеть гордой, показать, что им меня не сломить.

«Смотри, Александр. – Моё тело поднимают. – Чувствуй. – Задерживаю дыхание и закрываю глаза. – Любуйся тем, что ты сотворил. – Меня с силой толкают вперёд».

Не чувствую холода воды. Не слышу собственных судорожных вздохов. Не предпринимаю попыток выплыть, а просто иду ко дну.

Смотри же, Александр. Любуйся моей смертью, всадник.

10 глава

Селена

Меня трясёт. Прижимаю ладони к лицу – хочется стереть остатки сна с себя, смыть. Яркие картинки встают перед глазами. Сначала разрушенная моими руками комната, затем взволнованный взгляд Марии, а в конце – всадник в чёрных одеждах на заснеженном холме. И самое страшное – это ощущение, будто я помню всё до мельчайших подробностей; точно знаю, что всё, что я видела, было на самом деле. Те волнение, страх и безысходность. Не верится, что это когда-то могло случиться со мной.

Стараюсь дышать медленнее и глубже, потому что внезапно начинаю задыхаться. Кто-то перехватывает длинными пальцами горло, сжимая в тисках. Имена, пейзажи вдруг пропадают из памяти. Кого я просила помочь? И просила ли?

Быстро сажусь в постели, смахивая со лба пряди растрепавшихся волос. Кончики пальцев холодеют, трясутся – ощущаю это, когда касаюсь лица. Хочу убедиться в том, что не нахожусь в этом страшном сне. В голове что-то щёлкает, словно в сознании приоткрывается какая-то створка.

Отрываю ладони от кожи, переводя взгляд на столик. Когда я только пришла, в подсвечнике стоял огарок свечи. Теперь же свеча целая. Значит, Агата всё-таки приходила ко мне. Ворочалась ли я во сне? Заметила ли она это?

Меня пугает вся эта история с утоплением, казнью, воспоминаниями, которые возвращаются во снах. В них я чувствую слишком много: холод стен и полов, покалывание мороза, тепло солнечных лучей, вкус еды. Я мыслю, думаю, боюсь и испытываю счастье. Иногда границы реальности и сна смазываются, а оттого становится сложно различить, где игры моего сознания, а где настоящий мир.

Смотрю на кружку с водой и осознаю, как сильно пересохло в горле – аж першит. Хватаю металлическую ручку и начинаю жадно пить. Вода оказывается не холодной, а тёплой, но я всё равно пью и пью, пока последняя капля не соскальзывает в рот.

Вытираю губы тыльной стороной ладони, возвращая кружку на место, и опускаю босые ноги на каменный пол – почти ледяной. От контраста с разгорячённой кожей резко поднимаю ступни обратно и упираюсь ими в край кровати. Обнимаю колени руками и осторожно разглядываю комнату. Сапоги и камзол исчезли, но, возможно, Агата унесла их постирать. В остальном ничего не поменялось. Скромно, мрачно. Даже комната из моего сна кажется в разы уютнее. При воспоминании о ночном путешествии я ёжусь, потираю пальцами виски. Как же избавиться от неприятных ощущений после этого кошмара? Осадок отдаёт горечью.

С опаской всматриваюсь в тени, плавящиеся около предметов. Пламя свечи подрагивает, колышется – но ветра здесь нет. Левую лопатку покалывает: сначала чуть-чуть, почти еле ощутимо, а затем сильнее. Я смотрю на пламя, как ненормальная; оно мерцает под моим взглядом. Задерживаю дыхание. Страх снова царапает изнутри, вот только теперь отыскать его причину крайне сложно. Агата сказала, что Рураль со своими приспешниками не сможет сюда пробраться. Но там, наверху, я буду беззащитна. А что, если её сообщники УЖЕ проникли сюда?

Дверь с тихим скрипом открывается. Я хрипло вскрикиваю, подскакивая на месте. Лихорадочно бегаю глазами по комнате, отползая назад, к стене, пока не упираюсь в неё спиной. Взгляд сталкивается с чем-то тёмным, знакомым и в то же время чужим. Словно на меня смотрит ночь, сама темнота, в которой не видно ни света звёзд, ни лунного отблеска. Всё внутри сжимается, скручивается узлом.

Это его глаза. Он пришёл, чтобы казнить меня; чтобы уничтожить; чтобы стереть с лица земли. Обхватываю себя руками под пристальным взглядом тёмных глаз, сжимаясь, как напуганный зверёк. Это не спасёт от него.

Уничтожить. Уничтожить. Уничтожить.

– Великие Святые. – Голос женский, не мужской.

Рывком поднимаю голову и распахиваю веки. На меня и правда смотрит пара