Книга Магистрали жизни - Пётр Фёдорович Кривонос

совещание по вопросу о постройке силами железнодорожников колонны бронепоездов по заданию Государственного Комитета Обороны. Собрались в моем кабинете представители Сталинского обкома партии, политотдельцы, специалисты. Глянул я на товарищей — как изменились они за эти полтора месяца. На похудевших лицах — суровая сосредоточенность, в глазах — боль и жесткая, непреклонная решимость. И все подтянуты, подчеркнуто аккуратны.

Примечательно то, что, зная о задании Государственного Комитета Обороны по поводу постройки бронепоездов, большинство приглашенных на совещание работников пришли уже с продуманными предложениями. У некоторых я заметил даже эскизы отдельных узлов, проектные наброски. Быстро, по-военному приняли план действий, руководство строительством решили поручить заместителю начальника дороги Ляшенко, начальнику паровозной службы Костенко, начальнику отдела той же службы Колтунову. Все они были опытными специалистами, отличными организаторами.

Начальник политотдела дороги Д. Ованесов направил в цеха и бригады, занятые сооружением крепостей на колесах, коммунистов, комсомольцев, политорганизаторов.

В течение трех дней доставили с металлургических заводов броневую сталь, из Горловки привезли кислород. Отобрали пригодные для бронирования паровозы. Это были знаменитые «овечки». Именно они лучше всего подходили для такой цели. Неприхотливые, выносливые, с низко сидящим котлом, относительно небольших размеров легендарные паровозы открывали новую страницу своей славной истории. Для бронированных вагонов и площадок вполне годились полувагоны с металлическими кузовами. Люди работали, не уходя из цехов. Они были тут и конструкторами, и технологами, и рационализаторами. Возник, например, такой вопрос: как оборудовать поворотный механизм для пушек на бронеплощадках, чтобы они могли вести огонь в любом направлении. Очевидно, что тут требуются шариковые подшипники больших размеров. А где их взять?

Вскоре М. Колтунов нашел выход, и под основание каждой пушки стали изготовлять опору из двух бандажей колес паровоза серии «С». По боковой плоскости бандажей протачивали канавку, которую заполняли металлическими шариками. Получался опорный подшипник — надежный и безотказный.

Представитель военного командования, принимавший уже готовые бронеплощадки, нашел это устройство очень удобным и устойчивым.

Трудным делом была сверловка отверстий в бронелистах, да и времени она отнимала много. Тогда решили, по предложению инструктора И. Любченко и сварщика А. Полянского, прожигать эти отверстия газосваркой с помощью шаблонов.

За очень короткое время мы построили и сдали железнодорожным войскам несколько грозных боевых крепостей. Позже не раз приходилось слышать о их героических огневых налетах, о славных подвигах экипажей.

В наших локомотивных и вагонных депо, даже в небольших мастерских путейцев и связистов готовилось тогда много самых различных предметов военного снаряжения и вооружения. Производили взрыватели для гранат и мин, противотанковые ежи, выпускали бутылки с зажигательной смесью.

В локомотивном депо Дебальцево-Восток работал токарь — комсомолец В. Викторов, участник войны с белофиннами. Он хорошо знал минноподрывное дело и организовал в своем цехе изготовление противотанковых мин и гранат. Позже этот отчаянный и бесстрашный парень много раз переходил по нашему заданию линию фронта и приносил ценные разведывательные данные.

Между тем военная обстановка заставила форсировать вывоз в тыл промышленных предприятий, ускорить эвакуацию населения. Бои шли уже на Левобережье Днепра, на подступах к Донецкому краю. В первой половине сентября Военный Совет Южного фронта принял план эвакуации Донецкой области в связи с резким обострением положения на фронте. Подвижного состава на дорогах Донбасса было недостаточно. Мы делали все, что в наших силах, для того, чтобы наилучшим образом использовать каждый вагон и непрерывно подавали на заводские пути составы для погрузки оборудования и людей. Затруднены были и выходы на дороги тыла. Все направления оказались забитыми потоками поездов. Для вызова эвакуационных грузов использовали боковые, второстепенные направления, даже подъездные пути предприятий. Ни о каких нормальных интервалах между поездами не могло быть и речи. Составы двигались цепочкой, на расстоянии тормозного пути между ними. Была введена, как мы ее назвали, «живая блокировка». На перегоны выходили специальные бригады сигналистов. Люди с флажками и фонарями стояли на обочинах путей, на дистанции в двести метров друг от друга. Они подавали нужные сигналы машинистам и кондукторам поездов. И опять-таки, в этих небывало сложных условиях никто не допускал ни малейших нарушений безопасности.

А фашистская авиация уже свирепствовала и на нашей Северо-Донецкой магистрали. В ее воздушных ударах была отчетливо видна определенная закономерность. Этим гитлеровцы стремились вызвать панику и растерянность, дезорганизовать работу транспорта, помешать перевозкам для фронта и эвакуации. Но гитлеровские летчики явно стремились не вызвать сильных разрушений железнодорожных устройств, чтобы использовать их для своих потребностей после отступления советских войск. В нашу же задачу входило обеспечить устойчивую деятельность фронтовых коммуникаций, эвакуацию промышленных предприятий и населения. А при вынужденном отходе — разрушать все устройства своей дороги так, чтобы они не могли служить врагу.

Легко сказать: разрушать свою дорогу, ее хозяйство и технику!..

Ведь сколько труда, энергии, предприимчивости, инициативы вложено нашими тружениками в каждое устройство. Все вокруг создано нашими руками, ценой громадных усилий многих тысяч людей. Как радовались мы каждому новому станку, каждому удачно придуманному приспособлению. А могучие краны и эстакады на топливных складах! А красавцы-мосты через реки, путепроводы! А прекрасные, светлые и просторные здания локомотивных и вагонных депо, уютные бригадные дома! А наши дворцы культуры, клубы, школы, больницы, библиотеки!..

Да что говорить… Я видел горькие скупые мужские слезы на глазах суровых и закаленных людей, когда они узнали о том, что нет больше Днепрогэса. А он был не только первенцем нашей гидроэнергетики. Он был символом социализма, олицетворением новой эры, прообразом коммунистического будущего. И теперь на наших глазах гибли, превращались в руины домны и мартены, прокатные цехи и шахты — гордость и слава нашего народа, его надежда и опора.

Как же жить и воевать мы будем без Донбасса, без его исполинской мощи, без тех потоков металла и машин, которые шли отсюда, стремительно нарастая из года в год?

Мне приходилось в те дни, полные драматических событий, колесить со станции на станцию, из конца в конец нашей магистрали. И порой не было сил глядеть на эти разрушения и гибель огромных народных ценностей. Подчиняясь суровым обстоятельствам военной необходимости, шахтеры затопляли свои штольни и штреки, доменщики взрывали свои печи, прокатчики разрушали сложные и мудрые механизмы станов.

Я видел, как на одной прифронтовой станции рабочие депо закладывали взрывчатку под ферму поворотного круга, в топки котлов центральной котельни, под фундаменты, с которых были сняты дизеля электростанции. Была в их работе деловая сосредоточенность, сноровка мастеровых, Люди выполняли полученное задание молча, внешне спокойно и просто. Но в плотно сжатых губах, в глубоко запавших глазах я читал огромное горе и боль. Это были люди созидания, рабочие, которые строили, украшали родную землю. Самой их природе было чуждо и враждебно разрушение. Но они делали и