Книга Блондинка в цветочек - Кристин Лестер

– Не стоит об этом! Извини, Вики.

– Ты издеваешься! А! Наверное, ты думал, что я не способна выдать такое… Но я уже сказала, что я двуличная. То есть… Тьфу! Не помню я это слово!

– И что это значит?

– А это значит, что точно так же я сейчас могу удивить тебя какой-нибудь глупостью. И ты разочаруешься.

– Нет, – он пожал плечами, – мне кажется, что ты хороша такая, какая есть. Даже блондинка в цветочек. Главное – что внутри.

– А что внутри?

– А внутри то, о чем ты мне сейчас рассказала. Разве не так?

– Ну да. – Вики вспомнила свой дневник. Когда-то она сама так рассуждала.

– Если ты так хочешь, чтобы над тобой не смеялись, то вот что я тебе скажу. Какая разница, что думают про тебя остальные? Главное, что думают друзья, близкие. Я вот, например…

– А ты себя к какой категории причисляешь?

– Пока не знаю… – Он смутился. – Просто… мне ты нравишься всякой. Как ты говоришь, «двуличной». Может, как раз потому и нравишься.

– Пой, птичка моя, пой… – Вики положила подбородок на обе руки и пьяно улыбалась ему.

В глазах Ника вспыхнуло что-то новое и, как ей показалось, опасное.

– Вот что, милая, – он нежно приподнял ее из-за стола за локоть, – пойдем-ка проветримся на открытой палубе.

– Да это не поможет, – пролепетала она одними губами, потому что уже очень сильно хотела спать.

На улице было холодно. Облака, сыпавшие накануне мелким дождем, ушли, открыв черно-синее, украшенное звездами небо. Вики поежилась, кутаясь в свое меховое пальто.

– Глубоко, – сказала она, глядя на небо.

– Да, – подхватил Ник где-то сзади, – можно утонуть. Ты вот любишь смотреть на закат, а я – на звезды.

– Я? Я люблю смотреть на закат? – Вики повернула голову назад и оступилась. – Черт! Эти каблуки!.. Подожди, я их сейчас выкину за борт!

– Успокойся, не надо ничего выкидывать! – Ник попытался оттащить ее подальше от поручней, но было поздно.

– Ха! Смотри, она плавает! Подожди, я кину вторую – для компании.

– Перестань!

– Ой, Ник! А правда холодно.

– Лучше пойдем обратно.

– Нет, я останусь в одной ноге. Черт с ним! То есть в одной туфле! В общем, мне так очень удобно… Кстати, Ник! – Она повернулась спиной к перилам, очевидно утратив интерес к своей затее. – А с чего ты взял, что я люблю смотреть на закат?

– Так мы же вместе на него смотрели на островах. Ты еще говорила, что в детстве…

– А ты запомнил?

– Запомнил… Вики, тебе холодно. Иди сюда! – Он раскинул полы своего пальто, обнимая ее.

Несколько секунд они молча глядели каждый в свою сторону, как будто стоять вот так, прижавшись друг к другу, было само собой разумеющимся.

– Виктория… – Лицо Ника стало задумчивым и печальным. Он не отрываясь смотрел в одну точку, где-то за пределами черного ночного горизонта. – Вики, ты меня извини, пожалуйста.

– А! Проехали!.. Подожди, а за что?

– Не важно.

– Ничего себе! Какую еще пакость ты задумал?

Он рассмеялся, нежно и бережно пригладив ее волосы, провел ладонями по щекам, словно приласкал малышку.

– Я ничего не задумал. Просто ты меня прости. За то… что уже было. И что могло быть. Просто ты стоишь большего.

– Большего, чем что? Ник, ну-ка объясни…

Но его губы уже легонько коснулись ее губ, и она тут же поплыла вслед за движущимся чернильно-синим небом, вслед за россыпью звездной пыли, куда-то в сторону Млечного Пути… Ей стало тепло, потому что от губ Ника шло неведомое, абсолютно новое, обжигающее ощущение счастья. И в этот момент Вики поняла, что может летать. Да! Это очень легко, словно во сне: оттолкнуться и полететь, и нет на свете ничего более прекрасного, чем эта невесомость!

Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, как будто их кто-то мог разлучить. Они замерли, слившись в единое целое, слившись в один поцелуй. И в этом поцелуе, казалось, сосредоточилась вся жизнь, все будущее и весь смысл существования…

У их ног, сползая за борт, валялись два бесформенных предмета, до которых никому уже не было дела: темное мужское пальто и нежнейшая белая норка, на которую Вики с удовольствием встала обеими ногами, чтобы не было холодно без туфель… Впрочем, они не чувствовали больше холода. Они не чувствовали ничего, кроме этого поцелуя.

– Вики… – прошептал Ник, положив ее голову себе на плечо. – Представляешь, вот сейчас мне очень сильно хотелось сказать тебе, что я тебя люблю.

– Что?

– Да. Может быть, это был порыв. А может – абсолютная правда… – Он нежно водил подбородком по ее волосам, снова задумчиво глядя куда-то за горизонт.

– Я тебе не верю, – вздохнула она.

– Я сам себе не верю, – одними губами проговорил он.

Ветер вернул их к действительности. Сыро. Промозгло. Вдалеке – огни береговой линии, какие-то города. Нью-Йорк уже далеко позади, скоро они будут поворачивать обратно…

– Мне стало холодно, Ник.

– Господи, Вики, прости меня, дурака. Я совсем отключился. Не знаю, что сегодня случилось, но мне стало… Вики! Ты же стоишь босиком! Какой я кретин!

Он подхватил ее на руки, снова поцеловал и понес в тепло.

– У меня нет больше обуви, – пролепетала она, поднимая ногу в единственной туфле. – Теперь я, правда, как Золушка, буду ходить в одной…

Буря сильнейших и противоречивых чувств захватила Ника, пока он шел со своей ношей в каюту, предназначавшуюся для них. Что он скажет ей сейчас, какой будет их первая ночь? Он боится ее, словно юный неопытный мальчик. Он волнуется, он стесняется, опасаясь показаться ей недостаточно хорошим любовником. Господи, и всего-то за пару часов! Всего за пару часов все перевернулось в его голове: из куклы, в которую он собирался поиграть, Вики превратилась в самого дорогого человека. В самую прекрасную и желанную женщину.

С юных лет у него было много поклонниц. Они любили Ника за его деньги, за его красоту, за его «хорошее происхождение», любили за его покладистый и незлобный нрав, за его добросовестный подход ко всякому занятию. Особенно – к занятию любовью. Здесь ему не было равных, утверждали все его пассии. И он привык гордиться своими победами и успехом у женщин. В общем-то, это было единственное чувство, которое он испытывал по отношению к ним: гордость.

А вот с Вики все вышло не так. С ней с самого начала было не так, как с другими. Теперь он впервые испугался. Словно в тот вечер, в шестнадцать лет, когда впервые стал мужчиной со своей одноклассницей…

– Ну вот мы и пришли, Золушка моя, – с глубоким волнением в голосе прошептал он. И опешил.