Книга Ничем не интересуюсь, но всё знаю - Виктория Токарева

– Внимание, внимание! Слушайте все и не говорите, что вы не слышали! Завтра будет новый поединок: Зураб и Золотая маска! Передайте всем, кто еще не был в нашем цирке. Завтра решающая схватка. Золотая маска! Золотая маска! Если Зураб Кончели победит, ему вручается золотая маска. Еще ни один город не получил такую высокую награду! Завтра – решающий день!

Барабанщики нервно застучали, предвкушая завтрашний день.

Наступил завтрашний день. Были заняты не только все места, но и проходы между рядами. Люди сидели на полу. Только что не висели на стенах. Балкон тоже был переполнен.

Золотая маска стоял на арене с брезгливым выражением рта. Было впечатление, что он перепил накануне и организм жаждет похмелья.

Зурико, наоборот, ходил как петух среди кур, распушив свой яркий хвост.

Зрители приготовились к долгому волнующему зрелищу, но зрелище оказалось не долгим и не волнующим. Все закончилось очень быстро.

Прозвучал гонг. Золотая маска подошел к Зурико и безо всяких усилий приподнял его над землей. Невысоко, на метр. Подержал.

А ларчик просто открывался. Зеленая маска и Красная маска – одно и то же лицо. Им надо было притвориться слабаками, поддаться Зурико, чтобы заманить побольше народу и продать побольше билетов. А когда в цирк набился весь Кутаиси и все деньги были в кармане гастролеров – зачем притворяться? Золотая маска в две минуты скрутил этого самодовольного дурачка Зурико. Поднял его над землей. Зурико беспомощно болтал руками и ногами, как жук, который упал и не может перевернуться. Золотая маска полюбовался этим жалким зрелищем поверженного врага, потом стал осторожно сжимать его грудную клетку. Не жестоко, но чувствительно…

Раздался долгий, печальный звук. Никто не понял, откуда он. Потом стало ясно – это выхлоп кишечника, исходящий из Зурико. Грубо говоря, Зурико пернул на весь зал.

Зал замер в недоумении, потом грохнул от хохота.

Человечество странно устроено: люди смеются, когда кто-то упал или пукнул.

В чем природа смешного? Не так, как должно. Человек не должен падать. Он должен находиться вертикально. А если упал – это смешно, потому что не так, как должно.

Далее, человеку полагается сдерживать выхлопы. А если не сдержал – смешно и невежливо по отношению к окружающим.

Зал хохотал. Жестокий зал. Вместо золотой маски позор у всех на виду. Золотая маска, удостоверившись в достигнутом позоре, швырнул Зурико в угол арены, как тряпичную куклу, и пошел за кулисы. Что ему там делать возле поверженного врага? Да и какой он враг? Просто марионетка, подсадная утка.

Зал хохотал, визжа и улюлюкая. На арену сверху сбежала молодая женщина в длинной юбке. Это была жена Нателла. Верная, преданная Нателла.

– Это не его пук! – закричала она. – Я его жена и его «куили» я узнаю среди тысячи!

Она замахала в воздухе руками, как бы зачеркивая прежний звук.

По-грузински слово пук звучит «куили».

Зал захохотал с новой силой, удваивая позор.

Лучше бы Нателла этого не делала, но на что не пойдешь ради любви.

Ираклий и Нана жили в Тбилиси. У них было все: интересная работа, сын Миша, а главное – любовь. А может быть, главное – работа, кто знает.

В Тбилиси приехала делегация американских кинематографистов. Лето. Начальство в отпуске. Надо принять гостей, а как? А кто?

Секретарь грузинского Союза кинематографии позвонил Ираклию.

– Выручай! – взмолился он. Расходы возместим и премию дадим.

Гость для грузина – свято. Гостеприимство входит в культуру, в традиции. Существует даже термин «брахобрухство». Оно состоит из двух слов: «брах» и «брух». Это значит произвести яркое впечатление на гостя, наподобие грома победы. Даже если для этого надо будет снять последнюю рубашку и потратить последнюю копейку. Что будет завтра – не важно. Главное – брах и брух.

Ираклий внял просьбе, подошел к проблеме добросовестно. Узнал, где самая лучшая кухня, самые вкусные хинкали, самые свежие сациви. Отдельно договорился с экскурсоводом, нашел квартет, исполняющий народные грузинские песни, знаменитое многоголосье.

Переводчик был не нужен: Ираклий и Нана свободно говорили по-английски.

Американская делегация состояла из пяти человек. Ираклий был хорошо знаком с американским кино, но имена приезжих ему ни о чем не говорили. Видимо, это была второстепенная группа, скорее туристическая.

Началась грузинская неделя. Для начала все забрались на гору Мтацминда. Вошли в древний собор, обозревали в глубоком молчании, и вдруг откуда-то из глубины раздалось стройное многоголосье: глубокие басы строили аккорды и казалось, что звуки издают сами горы.

Делегация замерла. Казалось, что отпевают их самих перед дорогой в рай.

Дальше был обед. Ящик вина. Американцы понимают толк в хороших винах. А такой шашлык они вообще никогда не ели и даже не знали, что может быть столь глубокое наслаждение от еды.

Особая статья – тосты. Тамада поднимался со своего места и произносил слова, осмысляющие происходящее. Ираклий переводил. Иногда говорил сам. Тосты – это не барабанная дробь. Лучше всего о тостах сказал великий Окуджава: «Собирайтесь же гости мои на мое угощенье, говорите мне прямо в лицо, кем пред вами слыву».

Прямо в лицо американцам говорил Ираклий. Он их искренне любил в этот момент, восхищался Голливудом и его влиянием на мировой кинематограф. Восторг подпирал душу доверчивых американцев. И в этот момент грянуло суровое многоголосье. Квартет сидел за соседним столом и ждал знака. Руководитель ансамбля Шота дал знак, дал тональность – и квартет вступил. Они тоже хорошо выпили и пели вдохновенно, прикрыв глаза. Пение было божественным. Люди не могут так петь.

Старый сценарист Майкл Михельсон не выдержал и заплакал. Хор пел. Майкл рыдал. Нана участливо наклонилась к старому Майклу.

– Что случилось? – спросила она по-английски. – Кто тебя обидел?

– Жизнь! – вскричал Майкл. – У меня двое детей, четверо внуков. Я записал на них всю свою недвижимость и все деньги. И хоть бы кто-то из них хоть раз приехал ко мне и спросил: «Дед, как ты себя чувствуешь? Что у тебя на душе? Какая твоя мечта?»

Майкл рыдал и не мог остановиться.

Ансамбль разделился: двое продолжали петь, а двое стали танцевать, мелко перебирая ногами, раскинув руки как крылья. Видимо, грузинские танцы имитируют полет орлов.

Нана присоединилась к танцующим, нежно поводя руками.

Американцы смотрели разинув рты и хлопали в такт.

Прием гостей продолжался четыре дня. Меню было каждый раз новым, и объект посещения каждый раз другой. На столах среди зелени лежали золотые поросята. Важному гостю полагалось отрезать поросячье ухо.

Американцы устали от постоянной еды и питья, но от природы устать было невозможно.