Книга Украденное воскресенье - Наталья Александрова

Толстый голый человек лежал поперек кровати вниз лицом иизредка гулко всхрапывал. В углу обширной кровати свернулась калачиком одна изюных «массажисток». Шаман в один длинный плавный шаг приблизился к изголовьюпостели. Он вынул из ножен, подвешенных на шее, узкий длинный кинжал и короткимточным движением всадил его в затылок спящему. Ноги толстяка дернулись, и онзатих. Девушка открыла глаза и в ужасе уставилась на незнакомца. Шаман приложилпалец к губам и улыбнулся. Девушка дрожала мелкой дрожью, Шаман похлопал ееуспокаивающе по щеке и внезапным резким ударом ребром ладони перебил шейныепозвонки. У двери его ждал Славик.

— Порядок? — спросил он шепотом.

— Конечно, Славик. Я тебе хотел сказать — ты прав.

— Насчет чего, Шаман?

— Насчет того, что перебежчиков не любят. И Шаман нанесСлавику короткий страшный удар ребром ладони.

* * *

Валентина притормозила в условленном месте, и, словновозникнув из воздуха, два смуглых человека скользнули в ее машину.

— Ну что, Иса, опять упустили девчонку?

— Э, ханум, не тебе так говорить! У тебя операция ссамого начала вкривь пошла! Ты ведь нам говорила, что девчонка будет подконтролем, что не помешает? И что документы пересняты и подготовлены? Ну и гдеэти документы? И где твой контроль?

— Форс‑мажор, Иса, случился.

У тебя, ханум, всегда форс‑мажор случается. Еслиработать чисто — никакого форсмажора не будет. Твой дружок дорогой какую игрузатеял? Связался с какими‑то русскими бандитами. Хотел сам это делопровернуть, без тебя, что ли? Ты нам про это не говорила. Хорошо, что тебандиты сами друг друга поубивали, а то сколько бы лишней работы нам с Кемалембыло!

— Твой Кемаль мне на нервы действует! Сидит, молчит каксыч…

— Кемаль простой человек, никаких языков не знает, нето что русского — по‑английски ни слова, всю жизнь в горах прожил, затоглаза, как у горного орла, и сердце, как у льва. В муху с двадцати шаговпопадает и с ножом управляется, как ты с мужем своим не умеешь…

— Ладно тебе, завел рекламную кампанию! Ты лучше скажи— выяснили вы, кто Вадима угробил? Ты уверен, что это не вы со своим горнымкозлом?

— Ты, ханум, выбирай слова! Счастье твое, Кемаль языкане понимает! А то уже лежала бы твоя голова отдельно от всего остального! Мытвоего дружка не трогали! Уж не сама ли ты его кончила, когда про двойную егоигру узнала?

— Нет, это не я.

— Тебя‑то мы там видели, ты в его квартирувходила.

— Я и не скрываю, что там была. А только нашла я еготам уже мертвого. И думаю, что это девчонка его.

— Ага, и привязала к креслу, и пытала? Не сходится утебя. Ну да ладно, это теперь не важно. А вот если бы ты пропажи хватилась неутром, а сразу, как он ушел, то мы бы к нему на квартиру раньше бандитов успелии все бы уладили.

Кемаль, до того не издавший ни звука, разразился длиннойтирадой на родном языке. Иса ответил ему краткой фразой и снова повернулся кВалентине:

— Кемаль сказал, что ему не нравится, как ты ведешьдела. И ты сама не нравишься. Если бы не ибн‑Фарух, он бы тебя давно зарезали домой уехал. Ему здесь не нравится. Здесь холодно.

— Вы меня не пугайте! взвизгнула Валентина. — ВамХасан приказал делать, что я велю, — вы и делайте. Сами девчонку упустили,а сами волну гоните на меня.

— Хасан‑ибн‑Фарух — настоящий воин, для насего имя, мы его приказ выполним, но подчиняться женщине воин Аллаха не может.Мы для ибн‑Фаруха должны бумаги достать, мы их достанем. Те бумаги, чтона даче были, — сгорели. Ты копии сделала — у тебя их украли. Твоя вина,не наша. Кто украл? Девчонка? Где прячет? Что ты знаешь? От тебя никакойпомощи, одни неприятности.

Я на днях буду с Хасаном говорить, попрошу его, чтобы другихлюдей прислал. Вы мне претензии предъявляете, а сами вдвоем с девчонкой однойсправиться не могли. У хахаля ее, Кирилла, искали — ни черта не нашли. Вамскажу, что делать надо — надо девчонку прижать как следует, язык ей развязать,чтобы все выложила — куда дела мои копии, где прячет. Если вы с этим несправитесь — пусть Хасан решает, что с вами делать.

— Ладно, девчонку мы достанем, это не проблема. Все онанам скажет, что знает. Нет такого человека, который бы нам все не сказал.Кемаль — он такой. У него и немой заговорит. Он человек простой, темный, языковне знает, но заставит говорить любого.

* * *

В субботу утром меня разбудили дети. Девчонки дразнилиСтасика, он жутко орал, да еще кошка мяукала как резаная. Галка с Сергеем ужеушли, я собралась, привела себя в порядок, накормила детей поздним завтраком ипотащила весь наш детский сад в скверик. Там я нежилась на мягком осеннемсолнышке, девочки бегали по площадке, а Стасик прилежно копал песочек у моихног. Он вообще со мной ведет себя очень спокойно. Мы с ним построили красивыйпесочный дом, потом прибежали девчонки и стали его модернизировать, Стасикрасстроился и заорал — в общем, мы все очень неплохо провели время. После обедая уложила Стасика спать, а девчонок усадила играть в тихие игры. Сама язанялась хозяйством, потом позвонила Кириллу, но у него никто не отвечал.Значит, уже встал и ходит по своим делам, мои заботы ему ни к чему.

Когда явились Галка с Сережей, я сообразила, что у меняабсолютно нет продуктов и решила сбегать в магазин.

Когда я, нагруженная двумя пакетами с продуктами, открыладверь своего подъезда, какой‑то молодой человек открывал почтовый ящик,стоя ко мне спиной. Я сделала было шаг назад, чисто инстинктивно, но чьи‑тосильные руки схватили меня сзади, а Кемаль, это был он, брызнул мне в лицопахучей жидкостью. Последняя моя мысль была о том, что какие наглые эти арабы —при свете дня, в субботу, похитить человека на глазах у изумленной публики!

Когда я пришла в себя, первым, что я увидела, было лицо тогоже самого Кемаля. Он наклонился надо мной с детской доверчивой улыбкой. Япопыталась пошевелиться, но мне это не удалось. Тогда я осторожно оглянулась посторонам. Комната была небольшая и абсолютно пустая, в ней даже не было окон.Обои свисали клочьями, дощатый пол весь покоробился. Из мебели в комнатесохранился старый‑престарый комод, покрытый вместо скатерти кускомстарого рваного тюля. По одной стене не стояло ничего, только по светлым кускамобоев можно было догадаться, что раньше здесь стояла мебель, а вдоль другой,противоположной, стены тянулась достаточно толстая железная труба. Это не былатруба парового отопления, потому что она была холодная. Зачем она была там, яне знаю, но арабы приковали меня к ней самыми настоящими наручниками, как вкино. Я посмотрела вниз. Куртку с меня они сняли, я была в джинсах и свитере. Аподо мной лежала старая диванная подушка. Заботливые какие!