Книга Алтарь Святовита - Алексей Борисов

– Я запомню, Лексей.

Через мгновенье Евстафий передумал и, достав потертый блокнот, стал царапать карандашом незнакомые ранее слова, прося по-простому объяснить, что такое флюс, графитовая мешалка и зачем смазывать изложницы воском? Разговор затянулся на час. За это время потрепанные Ратибором стажеры собрались возле беседки и внимательно слушали правила засыпки шихты и что наперед надо засовывать, серебро или золото, когда делают сплав. Заметив присоединившихся слушателей, под конец внеплановой «лекции» я поднял над головой книжицу.

– В общем, вот справочник, читать, надеюсь, все умеют?

– Умеем, ― ответили ребята хором.

– Выучить наизусть, ― сказал я отрокам, передавая брошюру Евстафию, ― а лучше перепишите к себе в тетрадь.

Как и все правильные справочники, данное пособие начиналось с самых важных слов: «Плавка и отливка металлов ― один из наиболее опасных процессов, при котором несоблюдение правил безопасности труда может вызвать серьезные травмы». Так что мои студенты, как я окрестил приехавшую троицу, вскоре обзавелись бронзовыми перьями (жуткий дефицит в то время) с чернилами и стали осваивать материал.

По прибытии в Смоленск я с Евстафием и Фролом осмотрел место будущей стройки. Относительно ровная площадка земли располагалась недалеко от дымящих труб кузниц, как раз рядом с рекой и по соседству с баней Данилы-бронника. Место было удачное, но только с точки зрения пожарной безопасности. Во всем остальном хуже было не придумать. Только ленивый не захотел бы ограбить монетный двор. Я даже на секунду представил, как лодка с татями под покровом ночи причалит к берегу, преодолеет двадцать метров и очистит дом от лишнего серебра, которое, несомненно, окажется там. Растапливать печь, дабы переплавить одну гривну, никто не станет, следовательно, серебро начнет скапливаться, и об этом будут знать. По моим подсчетам, при наличии материалов строительство монетного двора должно было затянуться недели на две, в основном из-за плавильной печи, и пока Фрол размечал первую строительную площадку, сверяясь с проектом, я отправился устанавливать пресс. Будем надеяться, что забор и охрана выполнят свои функции и неприятностей в будущем удастся избежать.

Два дня ушло на сборку, выравнивание, калибровку, наладку, а когда я с ребятами изготовил нормально проштампованную первую «белку» из заранее привезенных заготовок, мы устроили маленький праздник. Каждому работнику досталось по апельсину и, перекусив, мы продолжили. За восемь часов работы наша маленькая бригада наштамповала четыреста монет. Качество, конечно, не «пруф»[28], но на несколько порядков выше, чем те, которые я видел в Моравии или Ливонии. Второй по достоинству монетой предполагалось стать куной. Аверс монеты нес на себе изготовившуюся к прыжку куницу с выгнутой спинкой, а реверс извещал о национальной принадлежности монеты в виде старинного герба Рюриковичей. Соответствие шкурки зверька ― номиналу монеты, было очень удобно для государства, но не для обывателя. Некогда равная дирхему, куна плавно превратилась в резану и уже едва ли стоила пятидесятой части гривны. Так что весовая система превалировала. Необходимо было ввести новые единицы веса в монетах, да и вообще поменять их названия, пока позволяло время «безмонетного периода». Штемпеля лежали в ящичке и ждали своего часа. Тройскую унцию[29] я решил использовать в качестве эталона для золотых монет, обозвав их «червонцем». Четыре золотых монеты по весу должны были составлять тройскую унцию. Серебряные же монеты, в моем представлении, должны были рассчитываться исходя из фунта. И если в Смоленске чеканить крупную монету побоялись, то оставался Орешек, с его крепостью, где Пахом Ильич мог творить все, что ему захочется.

В субботу утром монетки весом чуть меньше полграмма[30] попали в магазин к Евстафию. И первым человеком, получившим их, оказался Васька Щука. Монетки не давали на сдачу, их продавали. Васька, как воевода ополчения с Подола, отвечал за Пятницкие ворота и сопредельные с ними башни: Иворовскую и Никольскую. Евстафий еще неделю назад побожился, что привезет баллисты, стреляющие камнями, и стальную решетку, даже взял под этот заказ деньги, но каждый раз умолял об отсрочке, ссылаясь то на плохую погоду, то на срочные дела у епископа. Сумма была немалая, собиралась всем миром, и, несмотря на весь свой авторитет, за спиной Щуки все чаще можно было услышать нехорошие сплетни о якобы промотанных им гривнах. Орудия делались в мастерских Свиртила, а решетка у смоленских кузнецов. И если литвин мог обождать с оплатой, то кузнецы отдавать продукт своего труда без денег отказались. Полученную от смолян предоплату Евстафий давно пустил в оборот, но как говорится, не рассчитал. Подвернулась возможность обменять серебро на золото, и все свободные средства ушли на конвертацию. Оборотных денег и так не хватало, а еще княжеский заем выгреб скотницу подчистую. Вот и оказались первые монетки в руках Васьки Щуки, как компенсация за моральный ущерб. К счастью Евстафия, баллисты уже прибыли в Смоленск, вместе с кирпичом, а вот монетки еще предстояло выгодно обменять на куны по весу.

– Серебро, что обещано кузнецам, можно отдать монетами, а можно и сменять с выгодой. Ковалям-то без разницы, а я как подумаю, что прибыток мимо рук проходит, так переживать начинаю. А это для живота вредно. Время, конечно, дорого, ― объяснял Евстафий Ваське Щуке. ― Два, может, три дня, расторгуюсь, и решетку можно забирать. Ну, и дюжину монеток в придачу.

– Красивые, ― сказал Васька, рассматривая монетки, ― пойду жене покажу. Но ты помни, я каждый божий день если не слова, то уж мысли нехорошие от товарищей чую. Терплю. К концу недели малый сход будет, а там и выдобщика поменять могут.

– Да ты что! – перекрестился Евстафий. – Три, ну четыре дня на крайняк.

К глубокому удовлетворению Щуки, с кузнецами рассчитались в условленный срок, решетка была установлена и перевыборов не произошло. Васька по-прежнему возглавлял грузчиков Подола, к тому же значительно укрепив свой авторитет. Естественно, возросло и влияние Евстафия. Вот только в монетном производстве, к моему сожалению, не все шло гладко. Идею об изготовлении медных денег Ермоген не поддержал. Купить в Смоленске пирожок, не разломав при этом самую мелкую монетку «белку» ― было невозможно. А уже через два дня я увидел на лотке одного из торговцев монисто из десяти кругляшков, сверкающих штемпельным блеском. Изделия монетного двора намного опередили время и стали использоваться для украшения. Тем не менее процесс шел. Заготовок для штамповки я прихватил много. При таких темпах работы (четыреста монет за смену) ребята могли трудиться как минимум сто дней, а к тому времени должно было наладиться литье, да и часть моравского серебра подоспеть. Помимо своей субъективной точки зрения о номинале монет, мне удалось выяснить мнения членов купеческого клуба, собравшихся вечером на свои посиделки.