Книга История ОБХСС и экономическая преступность в России в ХХ веке - Сергей Холодов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Аккуратно, не привлекая внимания посторонних, сыщики опросили рабочих Подольской галантерейной фабрики. Из разговоров выяснили, что плащи и скатерти на склад к Вошиле сопровождает экспедитор Памшева. Для этого Подольская автобаза выделяет грузовую автомашину. На этой же автомашине обратно на фабрику вывозятся и бракованные изделия.
Выяснив дни отправки готовой продукции, оперативники трижды проверили автомашину, когда та возвращалась обратно в Подольск с браком. Дабы не вызвать у мошенников лишних подозрений, все проверки проводились на постах ГАИ. Результат оказался вполне предсказуемым: никаких бракованных плащей и скатертей в кузове автомобиля не было. А вот в бухгалтерских документах, как свидетельствовали последующие проверки, снова появлялись накладные на возврат забракованной продукции.
И снова сыщикам пришлось разгадывать головоломку: с кем на фабрике связан Вошила и каким образом преступники, орудовавшие на фабрике, прячут концы в воду? Ведь невозвращенный обратно товар должен был создавать недостачу на самом предприятии. А по фабричным документам никакой недостачи не было.
Пока одна группа оперативников пыталась разгадать этот ребус, другие сотрудники ОБХСС разбирались с ремешками для часов. Ремешки, как мы знаем, на склад поступали из цехов Ухтомского завода металлоизделий. А затем продавались в магазинах Москвы и Московской области. Долгое время сыщики никак не могли взять в толк, откуда берется «неучтенка», если по документам все сходится тютелька в тютельку. И тут кто-то из оперативников, работавших по делу, обратил внимание на один любопытный нюанс. На замках ремешков, которые поступают с завода, ставился штамп ОТК с цифрой «3». Однако на некоторых ремешках, которые продавались в магазинах Загорска (ныне Сергиев Посад) и Долгопрудного, почему-то красовалась цифра «5». Стали выяснять, в чем дело. Оказалось, что эти ремешки были изготовлены в филиале Ухтомского завода в Малаховке. Причем, изготовлены были явно очень давно, поскольку этот филиал к тому времени уже год как не работал. Его закрыли из-за низкой рентабельности. Выходило, что часть готовой продукции этого филиала была в свое время скрыта от учета и теперь небольшими партиями выбрасывается в торговую сеть.
Размах афер и изощренность, с которой действовал Вошила, удивили даже бывалых оперов. Стало ясно, что без широкого круга подельников и высокопоставленных покровителей такие махинации не провернуть. А тут как раз, словно в подтверждение этого вывода, наружное наблюдение зафиксировало встречу заведующего складом с коммерческим директором Подольской галантерейной фабрики Раскиным. Встреча состоялась в одном из столичных ресторанов, и, судя по тому, как вели себя компаньоны, встречались они не первый раз. Более того, «наружка» даже запечатлела на фотопленку момент передачи Раскиным чемодана с галантерейным товаром — очевидно, для последующей реализации в торговой сети. И действительно, через какое-то время «левые» скатерти и плащи были обнаружены в нескольких магазинах «Росгалантерейторга».
Дальнейшее расследование установило, что именно Раскин играл первую скрипку в этом криминальном оркестре. Это он придумал преступную схему с возвратом якобы бракованного товара. А когда на фабрику поступали накладные о том, что часть продукции была возвращена по причине тех или иных недоделок, именно Раскин давал команду увеличить выпуск плащей и скатертей — ровно на столько, сколько бракованной продукции значилось в накладных. Поэтому оперативники долгое время и не могли понять, каким образом фабрике удается поддерживать баланс, регулярно выполнять план и не вызывать ненужных вопросов у вышестоящего начальства.
Итак, доказательства были собраны, оставалось провести задержания и обыски. Вошилу взяли с поличным в тот момент, когда он вместе с шофером Максимовым вывозил со склада очередную партию «левой» продукции для сбыта в торговую сеть. Чуть позже были арестованы Раскин, работники Ухтомского завода металлоизделий, экспедиторы и торговые служащие, причастные к аферам.
Оказалось, что на простых ремешках для часов и прочей галантерее можно делать неплохие деньги. Один мужской хлорвиниловый плащ в магазинах стоил 10 рублей, полиэтиленовые скатерти шли по два рубля за штуку, ремешки для часов — по 80 копеек, а зажимы для галстуков — по рублю. А счет этим неучтенным товарам шел на сотни и тысячи. Так, например, в мае 1967 года Раскин с Вошилой «толкнули налево» сто плащей и триста скатертей, заработав на этой сделке 1600 рублей. В июне того же года Вошила получил от старшего мастера Ухтомского завода 900 ремешков для часов и 336 зажимов для галстуков. Разумеется, нигде не учтенных. Прибыль мошенников от продажи «неучтенки» перевалила за тысячу рублей. И таких эпизодов оперативники ОБХСС установили десятки.
Неудивительно, что во время обысков у членов преступной группы было изъято свыше 4 тысяч рублей наличных денег и ценных вещей на сумму почти 11 тысяч рублей. А, кроме того, похищенных товаров на общую сумму более 6 тысяч целковых. Все эти ремешки и скатерти в самом скором времени отправились бы в торговую сеть и принесли аферистам немалый доход, если б не умелые действия сотрудников ОБХСС.
Да, была такая песня, достаточно популярная:
В нашей истории тоже найдутся и шизофреники, и параноики, а особенно — нолики. Длинные ряды ноликов, приписанных к доходам ловких умельцев. В каждой советской кинокомедии непременно фигурировал сумасшедший дом. В просторечии — дурдом, или Канатчикова дача.
В теневой экономике на вес золота ценились деятели, которые умели организовать работу подпольных цехов с надежным государственным прикрытием. Чтобы шли неучтенные барыши, чтобы можно было жить не на одну зарплату. Тут нужно уметь и «подмазать» руководящих товарищей, и найти рынок сбыта — да такой, чтобы следственные органы не подкопались. Хотя бы — до поры до времени. Не менее важно вовремя свернуть производство и скрыться, не замарав собственной репутации. Чтобы в другом городе или в другой сфере со временем можно было открыть новое аналогичное производство. Не менее тайное и не менее доходное.
Государство боролось с цеховиками весьма решительно. Практически одновременно с поправками, вводящими смертную казнь за валютные операции, высшая мера наказания была введена и за хищения социалистической (читай — государственной) собственности в особо крупных размерах. Под эту статью можно было подвести практически любое нелегальное производство в тогдашнем СССР.
Одним из первых крупных цеховиков, подведенных под расстрельную статью, стал Зигфрид Газенфранц, устроивший себе частное трикотажное производство во Фрунзе, столице Советской Киргизии. Вместе с Зигфридом в расстрельные камеры отправились еще двадцать нибелунгов-подельников.
Но наши главные герои ловчили не в Киргизии. Они орудовали поближе к Кремлю и Лубянке. Главное действующее лицо этой истории — Борис Ройфман. Этот подпольный бизнесмен создавал цеха при различных государственных предприятиях и организациях аж с 1947 года. Умел рискнуть с умом. Более того, жизни не представлял без риска. Несколько раз ему удавалось ускользнуть из сетей правоохранительных органов. Случалось и подкупать оперативников… В 1957 году Ройфман запустил производство неучтенной продукции в трикотажном цехе общества глухонемых в городе Калинине. Рынок сбыта он наладил с помощью надежных, давно прикормленных администраторов средней руки, мелких столоначальников. В условиях дефицита продукция глухонемых пользовалась колоссальным спросом — и он быстро сумел сколотить капитал. Все мы помним о дефиците на мясные изделия и сыр при позднем Брежневе, на дефицит спиртного, того же мяса, а также сахара, носков и мыла при Горбачеве. Но редко вспоминаем, что до середины шестидесятых стране не хватало тканей… Даже самых простых, отечественного производства. Ткани были ходовым товаром на черном рынке, цеховики при крупных производствах текстильной промышленности создавали мелкие артели для реализации «отходов» — точнее, списанных государственных поставок в виде шерсти, хлопка, тканей, каучука и фурнитуры, из которых потом появлялись на свет дефицитные джемперы, плащи, блузки, и даже нижнее белье. Так поступал и Ройфман.
