Книга Охотничий Дом - Люси Фоли

Глупо хихикая, мы после нескольких попыток сумели разложить пластиковый коврик для игры. Всем внезапно ударило в голову.

– Чур, я ведущая! – торопливо выкрикнула Кейти.

Таблетку она принимать не стала, как и Самира, но у той хотя бы уважительная причина: радионяня у нее на поясе точно полицейская рация. Кейти сейчас смотрела на нас, как взрослый, которого достали детские глупости, чем чуть не испортила мне всю радость. Захотелось сказать ей что-нибудь резкое, прикрикнуть, но слов я не нашла. И тут Марк схватил меня за руку и прижал мою ладонь к игровому полю. Дальше Джулиен: правая нога – на зеленый круг. Джайлс, Марк, Бо и, наконец, Ник. Господи, даже Ник не побрезговал «Твистером». Вскоре Джулиен оказался почти верхом на мне, и сквозь туман в голове я подумала, до чего это странная близость. Самый интимный момент за долгое время, вот уж точно. И может, сегодня ночью у нас случится секс в этой большой кровати со столбиками и балдахином. Секс не ради зачатия. Просто ради удовольствия.

Эмма упала и выбыла из игры. Она со смехом поднялась.

Еще несколько ходов. Ник поставил ногу мимо коврика и тоже выбыл, потом упал Джайлс, запутавшись в своих руках-ногах. В игре остались только Бо, Марк, Джулиен и я.

Неожиданно чья-то рука коснулась моей правой груди. Я так причудливо изогнулась, что никто этого не видел. Я с улыбкой оглянулась, полагая, что это Джулиен, но рука принадлежала Марку. Эмма маячила где-то в стороне, Джулиен нависал сверху, поэтому я была абсолютно уверена, что никто ничего не заметил. Какое-то мгновение мы с Марком в упор смотрели друг на друга. Взгляд у него был остекленевший, как у лунатика. В голове моей вдруг прояснилось. Неправильно – эта мысль вытеснила все прочие. Это неправильно. Он что, забыл правила?! Ну да, мы вечно флиртуем, и да, он хочет меня, а мне это нравится, и он оказывает мне всяческие услуги, ему самому это в радость. Но прикасаться ко мне он не имеет права. Это другое.

Я отбросила его руку. Потеряв равновесие, Марк упал.

– Марк выбыл! – радостно вскрикнула Эмма.

Меня слегка подташнивало – сказывались обильная еда, выпивка, таблетка. Я распрямилась под дружные вопли «так нечестно!» и требования занять прежнюю позу и, спотыкаясь, побрела в ванную. Я хочу умыться, мантрой звучало в голове, я хочу умыться ледяной водой.

В ванной я посмотрела на себя в зеркало. При ярком свете, несмотря на все мои усилия, я выглядела заметно старше тридцати трех. Дело не в морщинах – я позаботилась, чтобы их было как можно меньше, – это что-то неопределимое, какое-то напряжение и усталость. На лице, в глазах. Печать. Я смотрела на свое отражение и понимала, сколь разобщены женщина в зеркале и женщина, что внутри меня. Это же не я, да? Вот эта усталая циничная женщина в зеркале? О чем я только думала, принимая таблетку? Забыла, что после веселья и легкости неизбежно придут тоска с тошнотой. Впрочем, кого я обманываю. Тоска и тошнота стали моими постоянными спутниками, с таблеткой или без.

Раньше я в допинге не нуждалась. Достаточно было просто быть собой. Выглядеть тем, кем я и была, – гребаной выпускницей Оксбриджа, трепаться о состоянии экономики и новых трендах в моде, о платьях в обтяжку, о платьях-комбинациях.

Но однажды утром я проснулась и поняла, что от меня ждут чего-то большего. Например, карьеры. «Чем вы занимаетесь?» – первый вопрос на любой вечеринке, свадьбе и званом ужине. Когда нам было по двадцать и кто-нибудь задавал такой вопрос, это звучало претенциозно, тогда мы только играли во взрослых. И вдруг просто быть Мирандой Адамс стало недостаточно. Люди ожидают, что вы «Миранда Адамс – вставить что-нибудь авторитетное». Издатель, например, или адвокат, или сотрудник банка, или веб-дизайнер. Одно время я пробовала говорить, что пишу роман. Но это вызывало неизбежные вопросы: «А у вас есть агент? А издатель? А контракт на книгу?» И после очередного «А?..» про себя: «Значит, никакая ты не писательница».

И я бросила попытки выглядеть кем-нибудь. Иногда, чтобы эпатировать окружающих, я говорю: «О, знаете, я домохозяйка. Мне просто нравится содержать дом в порядке для Джулиена, заботиться о муже, делать все, чтобы ему было удобно». И притворяюсь, будто удивлена молчаливым потрясением, которое за этим следует.

Потому я и флиртовала с Марком. Чтобы доказать, что еще чего-то стою. Доказать, что я еще (только шепотом…) не вышла в тираж.

Но это же глупо. Я ведь флиртую со всеми подряд, и Кейти мне говорила об этом еще в школе. Но с Марком все по-другому, а потому не следовало его завлекать.

Из коридора донеслись шаги. Наверное, Джулиен, пришел убедиться, что со мной все в порядке. Или Кейти, как в старые добрые времена. Но когда дверь медленно открылась, на пороге стоял человек, которого мне меньше всего хотелось видеть.

Я все время забываю, какой он большой. Своим телом он загородил весь дверной проем.

– Какого черта, Марк? – почти прошипела я. – Что это было? Ты меня лапал?

Я ждала, что он начнет умолять ничего не говорить Эмме, клясться, что сам не понимает, как это у него получилось. Но вместо этого он сказал:

– Он недостоин тебя, Мэнди.

– Что? А ты, что ли, достоин?

Во мне вскипел гнев, я толкнула Марка:

– Дай пройти.

Он посторонился. Но в следующий миг схватил меня за руку. Я попыталась вырваться, но его пальцы стиснули запястье так, что кожу обожгло болью. Моя злость сменилась возбуждением и страхом. Он же не осмелится, нет? Не здесь же, когда остальные прямо за стенкой?

– Отвали, Марк! – голос мой прозвучал угрожающе.

Прежде он ни разу так себя не вел – по крайней мере, со мной. Я все пыталась вырвать руку, но пальцы его были как тиски. И зачем я столько времени потеряла на курсах по самообороне, толку от них никакого.

Марк наклонился ко мне:

– Все это время я ему помогал. Еще с Оксфорда. Выгораживал, прикрывал, если надо. А что сделал он для меня? Помог, когда я его просил? Что-нибудь взял на себя, хоть раз? Нет. Меня это достало. Не собираюсь больше врать ради него.

Голос звучал совершенно трезво, слова выговаривались четко. Будто таблетка совсем на него не подействовала. Зато я была слишком вялая, в голове туман. Только боль в руке как-то держала меня на плаву.

– Ты о чем?

Чувство такое, будто я отстаю от него на несколько минут.

– Я знаю про него. Знаю его грязный маленький секрет. Сказать, чем он занимался?

Я вздрогнула, от волны страха и ярости. Сейчас важно притвориться, что я ничего не знаю, – что не хочу ничего знать.

– Что бы это ни было, – пробормотала я, – не желаю ничего слышать. Не хочу иметь с этим ничего общего.

От моих слов Марк даже опешил, тиски ослабли, и я вырвала наконец руку.

– Я… ты хочешь сказать, что тебе все равно?

Неужто он воображает, будто муж не посвятил меня в свой маленький секрет? Неважно, лучше сейчас прикинуться дурочкой. На случай, если когда-нибудь мне понадобится отстраниться от этого, доказывать свою невиновность.