Книга Мой дядюшка Освальд - Роальд Даль

Заметка вторая: никогда больше не давай никому двойную дозу. Слишком большое количество порошка излишне раздражает жизненно важные области и вызывает у жертвы нечто вроде пляски святого Витта. Это почти лишает Ясмин возможности надеть собиратель спермы, не прибегая к грубым приемам. Кроме того, передоза заставляет жертву реветь, что может быть очень неудобно, случись жене жертвы — ну, к примеру, королеве Дании или миссис Бернард Шоу — сидеть в это время за пяльцами в соседней комнате.

Заметка третья: постарайся придумать для Ясмин наилучший способ выбраться из этой ситуации и как можно скорее сбежать с драгоценной спермой, как только та окажется в мешке. Этот чертов порошок даже при умеренном применении может заставить девяностолетнего гения долбиться напропалую пару часов, если не больше. Даже не говоря о неудобстве, которое это может доставить Ясмин, жизненно важно поместить червячков в заморозку как можно скорее, пока они еще свежие. Вот посмотреть хотя бы на старика Уорсли, который все еще продолжает пилиться, хотя успел уже выдать положенное минимум шесть раз подряд. Возможно, в будущем эту проблему можно будет решать сильным уколом шляпной булавки в ягодицу.

Однако в данный момент в распоряжении Ясмин не было шляпной булавки, и я по сю пору не знаю, что такое она сделала Уорсли, но тот издал особо оглушительный вопль и неожиданно замер. Да и не желаю я это знать, не мое это дело. И что бы это ни было, я абсолютно уверен, что такая хорошая девушка, как она, никогда бы не сделала хорошему человеку вроде него то, без чего можно было обойтись. Уже через секунду Ясмин вскочила и бросилась к двери со своим трофеем в руке. Когда она покидала сцену, я едва не вскочил и не захлопал в ладоши. Какое исполнение! Какой великолепный выход! Хлопнула дверь, и она исчезла.

В лаборатории сразу же повисла тишина. Он стоял полуоглушенный на дрожащих ногах. Он выглядел так, словно его шарахнули по голове крикетной битой. Выписывая ногами странные загогулины, он медленно подошел к раковине и начал плескать себе на лицо холодную воду, я же тем временем выбрался из своего укрытия и на цыпочках покинул комнату, бесшумно притворив за собой дверь.

Ясмин уже и след простыл. Я сказал ей, что во время операции буду сидеть в своей квартире, и, наверное, она уже была на пути туда. Я выбежал наружу, запрыгнул в свою машину и доехал от лабораторного корпуса до общежития кружным путем, чтобы не встретиться с ней по дороге. Припарковав машину, я поднялся к себе и начал ждать.

Через пару минут пришла и Ясмин.

— Налей мне чего-нибудь, — сказала она, плюхаясь в кресло; я заметил, что она передвигается на скрюченных ногах и держит себя с явной осторожностью.

— Ты выглядишь так, — заметил я, — словно только что привезла добрую весть из Гента в Ахен[13]и при этом скакала без седла.

Ясмин не ответила. Я налил ей в стакан два дюйма джина и добавил кубический сантиметр лаймового сока. Она отглотнула чуть не половину роскошной жидкости и с облегчением выдохнула:

— Да, так уже лучше.

— Ну, как все прошло?

— Мы дали ему малость многовато.

— В общем-то, было такое подозрение, — согласился я.

Ясмин открыла сумочку и достала оттуда отвратительную резиновую штуку, открытый конец которой она вполне разумно завязала. А также листок бумаги с подписью А. Р. Уорсли.

— Потрясающе! — воскликнул я. — Ты сделала все, что надо! Все получилось! Ну и как тебе понравилось?

Ответ Ясмин меня удивил.

— В общем-то, пожалуй, да, — сказала она.

— Да? Значит, он не был слишком груб?

— Рядом с ним любой другой мужчина, какой мне встречался, похож на евнуха, — сказала Ясмин.

Услышав это, я расхохотался.

— Включая тебя, — добавила она.

Я перестал смеяться.

— Вот такими, — сказала она негромко, отглотнув немного джина, — я хотела бы видеть впредь своих мужчин.

— Но ты говорила, мы дали ему слишком много.

— Ну, разве самую малость, — сказала Ясмин. — Я не могла его остановить, он был совершенно неутомим.

— Так как же ты его остановила?

— Не бери в голову.

— Не поможет ли тебе в следующий раз шляпная булавка?

— Идея хорошая, — сказала Ясмин. — Я буду всегда иметь при себе шляпную булавку. Но было бы лучше отрегулировать дозу, чтобы мне не приходилось применять ничего такого.

— Отрегулируем.

— Я бы точно предпочла не втыкать никаких булавок и заколок в задницу испанского короля. Ты меня, наверное, понимаешь.

— Понимаю, еще как понимаю.

— Мне больше нравится расставаться по-дружески.

— А в этот раз не получилось?

— Да не то чтобы получилось, — слегка улыбнулась Ясмин.

— И все равно прекрасная работа, — сказал я. — Ты вернулась с полной победой.

— Он был такой смешной, — улыбнулась Ясмин. — Жаль, что ты его не видел. Он почему-то все время подпрыгивал.

Я взял бумагу с подписью А. Р. Уорсли, вставил ее в машинку, сел за стол и напечатал над подписью следующий текст:

Данным удостоверяю, что сегодня, 27 марта 1919 года, я лично передал некоторое количество своей спермы Освальду Корнелиусу, эсквайру, президенту Международного фонда спермы, Кембридж, Великобритания. Я выражаю желание, чтобы эта сперма была положена на бессрочное хранение при помощи революционной, недавно открытой техники Уорсли, и выражаю согласие, чтобы вышеупомянутый Освальд Корнелиус в любой удобный для него момент использовал части этой спермы для оплодотворения избранных особ женского рода, обладающих высокими моральными и физическими качествами, чтобы распространять мою кровь по всему миру в целях благополучия будущих поколений.

Подписано: А. Р. Уорсли,

преподаватель химии,

Кембриджский университет

Я показал листок Ясмин.

— Конечно, — сказал я, — к Уорсли это не относится, потому что его хозяйство не пойдет в заморозку. Но что ты думаешь в прочих отношениях? Как это будет выглядеть с подписью какого-нибудь короля или гения?

Ясмин внимательно изучила листок.

— Отличная работа, — сказала она. — Сойдет с любой подписью.

— Я выиграл спор, — сказал я. — Теперь ему придется капитулировать.

Ясмин сидела и пила джин малюсенькими глотками. Она расслабилась и выглядела теперь на удивление спокойно.

— У меня странное ощущение, — сказала она, вскинув на меня глаза, — что вся эта афера может и вправду выгореть. Сперва она казалась мне смехотворной, но теперь я просто не вижу, что могло бы нас остановить.