Книга Японо-китайская война 1894-1895 гг. Неуслышанная война - Михаил Александрович Кутузов

10 сентября в Пекин прибыл специальный посланник Окубо Тосимити. Он представил меморандум, в котором оспаривалось право Китая на ту часть острова, которая была населена аборигенами. Якобы по нерадению или неспособности Китая управлять этой частью острова погибли рыбаки с Рюкю. Ли Хун Чен был вынужден частично принять упреки японцев, и предлагал решить дело миром — путем открытия еще нескольких портов на Тайване. При посредничестве англичан, менее всего заинтересованных в войне, которая могла бы сильно повредить торговле, компромисс был достигнут. 31 октября в Цзунлиямыне было подписано соглашение, к которому прилагались гарантии английского посланника. Китай признавал правомерность японской экспедиции, обязывался выплатить пособия семьям погибших рыбаков и компенсацию «фортификационного строительства на Тайване», которого фактически не велось. К 20 декабря Япония должна была отвести войска с Тайваня, а Китай — выплатить контрибуцию.

3 декабря вновь назначенный китайский префект Чжоу прибыл в японский лагерь в Ланцзяо. Его сопровождал отряд в 800 человек. На ногах держались лишь Сайго Цугумити и его телохранитель.

Несмотря на кажущуюся победу, катастрофа была полной. «Самурайский дух» не оправдал себя на поле боя. Однако и отказываться от Тайваня было нельзя. Ставилась задача получить его как военный трофей, без боя. И это почти получилось — но двадцатью годами позже.

Тайваньская экспедиция еще более уронила самурай — ство в общественном мнении. Видные деятели самурайской оппозиции не понимали, в чем дело, что нужно сделать для сохранения «лучших людей нации». Ключевой фигурой самурайской оппозиции в это время становится Сайго Такамори, оставивший пост военного министра и вернувшийся в Сацума. Там он создал самурайскую школу «Сигакко» в Кагосима, где обучал своих учеников владению мечом, стрельбе из лука и огнестрельного оружия, умению ездить верхом и командовать в бою. Очень скоро число его учеников исчислялось тысячами, а к моменту восстания их было почти 20 000. Они не рассчитывали на поддержку своих действий со стороны других сословий — они все намеревались сделать сами. Или с честью погибнуть, как положено самураям… Авторитет Сайго в его родных краях был непререкаем. Он сумел практически полностью подчинить себе всю власть в префектуре Кагосима (бывшее княжество Сацума), везде расставив своих людей и активно вмешиваясь в дела внутреннего управления. Администрация сохранила систему самурайских пенсий, отказалась проводить реформу поземельного налога — Кагосима постепенно становилась японской Вандеей. Лишь авторитет Сайго удерживал власти от резких движений.

Обстановка в стране накалялась. Грозило вспыхнуть новое крестьянское восстание, причем по всей стране. Окубо, один из высших чиновников правительства и близкий друг премьера Ито, сумел разумными правительственными мерами снять угрозу крестьянского восстания. Но самураи, группировавшиеся вокруг Сайго, не могли смириться с отсутствием собственных перспектив. Обвинения власти в коррупции и клановости звучали все громче. Понимая угрозу, от них исходившую, Окуба издал государственную прокламацию, которая была широко распространена по всей стране. В ней, в частности, говорилось: «Мятежные выступления самураев, которые из зависти и честолюбия занимаются подстрекательством и приносят страдания и вред простому народу и должны, в противоположность вынужденным восстаниям народных масс, терпящих лишения и теряющих перспективу в жизни (это невозможно устранить с помощью оружия) решительно искореняться каленым железом… Эту разницу в подходе к тем и другим всегда надо иметь в виду». Намек был более чем прозрачным. Вызов был брошен — Сайго его принял. В феврале 1877 года Сайго открыто выступил против власти. Многие оппозиционеры влились в его ряды.

В 1877 году Сацумское восстание самураев охватило практически всю южную и центральную Японию. Однако новая армия, которой не было и пяти лет, успешно справилась с внутренней смутой. Прежде всего, повстанцам не удалось взять штурмом замка Камамото. Осада ни к чему не привела: вчерашние крестьяне и рыбаки, ставшие солдатами совсем недавно, сумели её выдержать. Темп наступления был потерян. Армия Сайго, неся значительные потери и практически не пополняясь, шла от поражения к поражению: при Мияко но дзё, при Нобэоко. В сентябре незначительные остатки войск восставших были окружены на горе Сирояма. Истинный самурай, Сайго Такамори покончил жизнь самоубийством. К концу года остатки восставших были окончательно рассеяны. Самураи как вооруженная оппозиция перестали существовать. В стране были запрещены обучение самурайским искусствам и ношение холодного оружия.

Авторская пометка на полях. Но самурайский дух и воинственность остались в японской нации надолго. Самураи же изменили тактику, решив подчинить своему духу и воинственным намерениям всю государственную машину. Свидетельством того, насколько им это удалось, служит вся история Японии первой половины двадцатого века…

После подавления Сацумского восстания стало очевидно ясно, что именно вооруженные силы являются наиболее действенным инструментом государственной политики. Усиление вооруженных сил — важнейшая задача государства. Нужна армия, которая будет воевать современным оружием, но главной ее силой должен стать неистребимый дух самураев, истинных сынов Аматерасу и слуг своего Императора.

Именно такие идеи были изложены в знаменитом «Предостережении солдатам», написанном в начале восьмидесятых годов фельдмаршалом Ямагата Аримото. Наши устремления — на материк, будьте к этому готовы, солдаты Микадо, вещал фельдмаршал. «В настоящее время высокомерная позиция китайцев в отношении Кореи, противоречащая интересам Японии, показала нашим офицерам, что рано или поздно следует ожидать великой войны на континенте, и вызвала в них интерес к приобретению знаний, так как до этого они еще были совершенно непригодны для континентальной войны…» Армия и флот должны стать самыми сильными в Азии. Чтобы не покорили нас, покорять должны мы. Банзай!

Глава третья

КОРЕЯ: ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЕ БАЛКАНЫ

Европейские исследователи Дальнего Востока всегда подчеркивали уникальность, непохожесть тамошних стран, обычаев, государственного устройства в сравнении с Европой. В отношении Кореи произошло как раз наоборот: ее постоянно сравнивали с европейскими государствами. Элизе Реклю, например, сравнивал Корейский полуостров с Аппенинским, а Корею — с Италией. Сходства много: былое историческое величие, многочисленные внутренние войны княжеств между собой и тому подобное. Но российские военные историки (с подачи Академии Генерального штаба) предпочли сравнить Корею с Балканами, поскольку именно претензии на влияние относительно этой территории были причинами множества войн между Японией, Китаем и Кореей. Последняя из них формально не закончена до сих пор…

Авторская пометка на полях. Корейцы и японцы — в известном смысле «дети одной родины». Протокорейцы начали переселяться на Острова около III в. до н. э.; именно они принесли в Японию рисосеяние и искусство выплавки металлов. Очевидно, около VI в. н. э., когда в Японии сложилось государство Ямато, его правящие круги начали активно продвигать идею относительно того, что Корея обязана стать вассалом Японии — на не очень понятных к тому основаниях. На протяжении многих веков эта идея согревалась многими политическими деятелями и никогда не оспаривалась.