Книга Свора девчонок - Кирстен Фукс

Энергия так и выплескивалась у нас через край. Вместо завтрака нам хотелось сначала в туннель. Волнение перебивало голод. Вещи мы оставили на месте.

– Это правда недалеко, совсем недалеко, правда, – сказала Аннушка.

Да и к тому же: кто найдет наши вещи? Другие девчонки, сбежавшие из другого лагеря?

Мы выдвинулись.

Аннушка повела нас в лесопитомник. Если сначала нас встретили просто густые заросли из деревьев-бонсаев, то дальше шли более серьезные деревца, через которые приходилось продираться. Вытаскиваешь ногу из этих крошечных джунглей, ростом ниже колена, и наступаешь на что-то, чего не видишь. Все было мягкое и пластичное. Такой большой, колючий лесной матрас. Собаки старались держать головы как можно выше, только Демона Фрайгунда несла на руках.

Густая светло-зеленая поросль перед нами становилась все выше. В середине лес был старше, чем по краям. Наверняка здесь лесные работы уже проводились. Если бы в этом месте деревья стояли так же плотно, как молодые по краям, пройти бы было невозможно. Мы шли вперед, продираясь внутрь этого карликового леса, высотой уже по пояс, держались друг за другом, прокладывая узкую бороздку, собаки между нами. Постепенно деревья становились выше, и нам приходилось раздвигать их руками, словно плывя по воде из веток и хвои. Вдруг я увидела, как Аннушка остановилась посреди этого растительного безумия в нерешительности. Бея, которая шла за ней, повернулась к нам, скрестив на груди исцарапанные руки. Потом она помахала в воздухе рукой с поднятым указательным пальцем. И наконец показала в том направлении, откуда мы пришли.

Теперь мы продирались обратно к нашим рюкзакам. Исцарапанные и голодные.

У меня было такое чувство, что назревает скандал. Собаки зевали и отряхивались. Фрайгунда погладила их всех по спине против шерсти, а потом обратно и сделала так, чтобы они легли.

– Я сделаю чай, – сказала Рика.

Так как никто не возражал, она достала газовую горелку, потом чай, потом бутылку с водой. С плеском стала лить воду в котелок. Это бесило. Ужасно! И поблизости никаких родителей или учительницы, на которых можно было раздражаться. Кто здесь ответственен за то, что мы еще не добрались до туннеля?!

– Кто хочет булочки? – спросила Рика.

– У нас нет булочек, – отозвалась Аннушка.

Рика пошарила в наволочке, в которой лежал наш хлеб. Выудила оттуда булочки и подняла над головой. Она победно улыбалась. Быть правым нравится всем, но Рике – особенно.

– Вот! Это – булочки! Ты хочешь или нет?

– Но мы вчера булочек не брали. – Аннушка побледнела как полотно. Как будто не в силах поверить своим глазам, она решительно перешагнула через множество ног и сама полезла в хлебную наволочку. – Они же совсем свежие! Только понюхайте! Вы что, не понимаете?! Тут кто-то был!

– Ну и не ешь, если тебе больше старый хлеб нравится. – Рика бросила булочки нам. Их было всего семь.

– Может, это я взяла булочки, – задумчиво произнесла Иветта.

Щеки у Аннушки заметно округлились и покраснели:

– Там не было булочек. На кухне турбазы булочек не было!

– Мы за этим понаблюдаем. Сядь, пожалуйста!

И почему Бею так легко слушаться? Может, потому что она не приказывает. Она просто предлагает. «Мы за этим понаблюдаем». Это, конечно, полная ерунда! За чем тут наблюдать? За развитием булочкового заговора? Но она не сказала: «Аннушка, ты несешь чушь. Перестань!»

Помедлив несколько секунд, Аннушка села и принялась за свою булочку.

За завтраком мы решили идти к туннелю другим путем. Чем больше нас расстраивало, что мы еще не поселились в «нашем» туннеле, как мы его уже называли, тем больше успокаивало, что его так трудно найти. Значит, и другим его найти будет нелегко. Наш туннель!

До сих пор, закрывая глаза, я могу увидеть перед собой тот туннель, который я себе вообразила. Полукруглое отверстие с кладкой из дробленого камня. Мы все сидим рядом, у входа, на подушках из мха и, счастливо улыбаясь, смотрим туда, где теплый летний ливень поливает наши грядки с морковкой. Конечно, это картинки из серии «розовые мечты», но все равно иногда мне хочется видеть именно такой туннель, а не тот, который мы действительно нашли. Может, надо было просто подольше поискать?

Аннушка вывела нас из питомника. Идти сквозь маленькие деревья с рюкзаками было еще труднее. Наконец мы добрались до лесенки через забор, по которой перелезали ночью. При свете дня оказалось, что всего в четырех метрах от гнилой деревянной лестницы можно было легко перешагнуть через сетчатую ограду. Там она была прижата к земле. Елки буквально положили забор на лопатки. Забор, который изначально должен был защищать их от животных и рождественских браконьеров. С этой ограды безумные елки только начали. В питомнике лежало лиственное дерево, упавшее так, как будто елки-карлики подставили ему подножку. Они взяли его в плотное кольцо – карабкались и наступали со всех сторон. Армия ярко-зеленых елочек. Они казались скорее не колючими, а пушистыми. Росли, никого не страшась, незаметно продвигаясь к тотальному господству.

Это было какое-то жуткое место – тихая сила и все оттенки зеленого на свете.

Мы прошли немного по тропе походного маршрута и нырнули в другой участок леса – там происходили иные сражения. Волны черничного моря вздымались над волнами мха. Здесь хорошо было лежать, прижимая живот к земле и распластывая дыхание еще больше, чем тело. И мы лежали, пережидая, пока пройдут три грибника, которые, громко смеясь, приближались к своим жертвам – грибы-то никуда не убегут.

Бея заставила нас пролежать долго – грибники наверняка были уже давно дома, а может, даже почистили грибы и пожарили их.

– Подъем! – кратко скомандовала она.

Через несколько метров мы оказались у нового участка леса, где все стало еще гуще. Крапива высотой до плеч. Слева и справа – одна крапива! Собаки тяжело задышали, и мы дали им попить. К тому времени уже было по-настоящему тепло. Мы сняли куртки и привязали их к рюкзакам. Только Антония не стала раздеваться. Она была вся бледная.

Бея сняла рюкзак, положила свою собаку рядом с ним и ушла, не сказав нам ни слова, как будто мы тоже то ли собаки, то ли рюкзаки.

Проходила минута за минутой, а мы тихо стояли рядышком, в положении, в которое сами себя загнали.

Моя жизнь казалась мне не моей.

Ничто в ней не напоминало о том, как было раньше.

Я начала по-другому чувствовать запахи.

И вдруг мы услышали громкий треск. Он становился все ближе. Согнувшись в три погибели, Бея пыхтя тащила на спине полствола без веток. Губы сжаты, ноздри раздуты. К тому же шла она как-то странно. Будто хромая? Рика хотела было помочь, но Бея отмахнулась.

Мы проследили, чтобы все убрали ноги с дороги, когда стало понятно, что Бея собирается сбросить свой груз. Лесная подстилка и полствола встретились друг с другом: треск с одной стороны, дрожь – с другой.