Книга На фронтах Великой войны. Воспоминания. 1914-1918 - Андрей Черныш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спешно исправлялась железная дорога от Сокаля на Рава Русска – Любачув – Ярослав для подвоза армии продовольствия и боевого снабжения. Из Владимир-Волынска прокладывалась линия для соединения его рельсовым путем с австрийской сетью в Сокале.
Двое суток простояли мы в Пржеворске. О противнике были слабые сведения. Было известно в общем, что идет еще преследование его нашей конницей по пути на Делебицу и на Ясло, в Карпаты.
В районе Ярослава и к западу от него скопилась масса войск. У Пржеворска стоял наш корпус, южнее – 5-й, сюда шел 10-й, у Ланцута 19-й, еще западнее 25-й – в затылок один другому.
Поэтому, а также ввиду новых замыслов, – тогда нам еще неизвестных, – нашего высшего командования, начался вывод корпусов 5-й армии, затиснутой между 4-й и 3-й армиями, назад за Сан и переброска их к северу.
10 сентября наш корпус выступил из района Пржеворска на Лезахов (на Сане), перешел здесь по понтонному мосту через Сан и расположился в районе Сенявы. Штаб ночевал в богатом имении какого-то польского магната (фамилию его я забыл), заядлого русофоба. Огромный дом видел в своих стенах уже много наших штабов и войсковых частей (помню, на дверях мы читали надписи и 25-го корпуса, и 3-го Кавказского, и даже Гвардейского[111]), а потому подвергся изрядному разгрому. Громаднейшие рамы с картинами подлинных кистей знаменитых художников зияли пустотой: полотна были большей частью вырезаны. Здесь к корпусу присоединилась бригада 61-й дивизии.
11 сентября корпус, согласно распоряжению штаба – перейти к Кржешову, двинулся дальше по отвратительным после дождей грунтовым дорогам. Наши автомобили с великими усилиями пролезали по разбитым путям.
Ночевали в селе Дабровица (против Лежайска), а дивизии в ней и других селениях в районе Дабровицы.
12 сентября перешли в Кржешов на Сане. Здесь корпус простоял несколько дней и затем двинулся к Люблину, куда перебрасывалась вся 5-я армия для новых операций.
На этом собственно и заканчивается первая Галицийская операция для 17-го корпуса.
За время Галицийской операции 17-й корпус сделал 500 верст марша, с 5 августа по 13 сентября. Если выбросить отсюда стоянки на месте, получится, что за 25 дней пройдено 500 верст, в среднем по 20 верст в день. Из них 6 дней – с боями. Приведенная общая схема пути движения корпуса в Галицийскую операцию[112] невольно поражает грандиозной подвижностью, которой характеризовалась эта первая огромная по своему масштабу операция 1914 года, ибо путь этот корпус вычертил, будучи в составе армии, то есть маршировал одновременно и наравне с прочими корпусами 5-й армии. Серьезных боевых столкновений было лишь два. Из них первое – случайное, неудачное. Второе – преднамеренное, обдуманное – удачное.
Случайно при первой неудаче оставленные врагу трофеи возвращены сторицей в открытом, правильно веденном втором бою.
Неудачи в первом бою объясняются исключительно и абсолютно ошибками и несоответствием своему командному месту некоторых старших войсковых начальников. Рядовое же массовое офицерство и солдаты вели себя неизменно доблестно во всех положениях.
Операция показала еще отличную выучку и тактическую подготовку войск. Широкое применение маневра с должным использованием могущества современного огня находило достаточное употребление.
Лишний раз русский воин вписывал в военную историю новые страницы своей необычайной выносливости и терпения. Непрерывные походы, бессонные ночи в постоянном нервном напряжении при отсутствии налаженного питания и снабжения – все это преодолевалось лишь наличием названных природных качеств, подкрепленных отличной выучкой.
Словом, первая же операция в Галиции в 1914 году потребовала от войск необычайной подвижности и широкого маневра. И 17-й армейский корпус, один из ряда ему подобных корпусов императорской русской армии, с полным успехом выдержал первое боевое испытание.
17 – й армейский корпус под Кременцом
Из Великой войны, август 1915 – июнь 1916 года
Тяжело вспоминать невеселое лето 1915 года. Уже во вторую половину весны этого года было трудно. Бои почти не прекращались. Сильный не численностью, а своей огневой мощью в изобилии имевшейся артиллерии, с горами снарядов за ней, противник – австрийцы, сильно разбавленные немцами – то тут, то там теснил нас. Истомленные и сильно поредевшие наши части доблестно отстаивали так называемые заранее укрепленные позиции, часто состоявшие лишь из одних прерывчатых сильно линий окопов, без достаточных укрытий от огня и совершенно без искусственных препятствий. Без выстрела ходили в короткие наступления на рассвете и в бесчисленные контратаки. Верная спутница красивых огромных побед 1914 года многострадальной пехоты – артиллерия болела душой за невозможностью оказывать ей нужную помощь и содействие, ибо ее снаряды исчислялись единицами, да и те были на строгом учете в батареях. Пехотные пополнения шли, но были безоружны. Разбросанное по полям боев оружие, бережно собиравшееся при движении вперед, теперь большею частью оставалось за противником. Вспоминается факт, делавший большое событие, когда однажды, в июне месяце, в штаб корпуса, под Буском, – войска стояли на р. Буге, – прибыло два ящика с новыми винтовками. Ящики были вскрыты в присутствии командира корпуса, а весь почти штаб с начальником штаба во главе с чувством удовольствия осматривали ружья, считали, брали в руки и затем серьезно обсуждали вопрос, кому – какой части предпочтительнее перед другими выдать эти винтовки.
Вот при таких условиях летом 15 года мы отходили и отходили. Прорыв фронта одного полка вызывал отход дивизии; дивизия влекла за собой отход корпуса; неудача в одном корпусе часто являлась причиной отвода всей армии на новую линию, где заранее была намечена и обыкновенно до некоторой степени подготовлена позиция. Немало их переменили мы на пространстве от Перемышля до Кременца[113] (Волынской губернии, к югу от Дубно, на р. Икве). Они невольно притягивали как бы войска к себе. Без снарядов, без необходимых запасов патронов и ружей искали возможности вознаградить себя, упрочить свое положение в подготовленных позициях. Отсюда главным образом и развилась какая-то «линейная стратегия»: дивизия терпит неудачу – корпус отходит, неустойка в одном корпусе, вся армия отводится на новую линию с «подготовленной позицией». Это крайне неприятно отражалось на моральном состоянии войск, которые обычно не разбирались в истинных причинах отхода, а видели и считались лишь с фактом, что отходят по приказанию, без какого бы то ни было непосредственного воздействия в этом смысле противостоящего неприятеля. Объясняли общей слабостью и досадовали, а порой и сильно унывали.
