Книга Наталья Гончарова - Вадим Старк

Тут Лиза Лосина была Уж так жеманна, так мала, Так неопрятна, так писклива. Что поневоле каждый гость Предполагал в ней ум и злость.

Говорить в сослагательном наклонении — дело неблагодарное; но женись Пушкин на Олениной или хотя бы получи он согласие на этот брак, покидать Петербург не было бы необходимости, а значит, он не оказался бы в Москве. Неудача с Олениной вела к встрече с Натальей Гончаровой.

Первая встреча

Пушкин впервые увидел Наталью Гончарову в декабре 1828 года на балу в доме танцмейстера Иогеля. Но этой встречи могло не произойти, если бы не неудачное сватовство к Аннет Олениной. Получив отказ и отметив лицейскую годовщину, поэт в ночь на 20 октября уезжает в Тверскую губернию, в Малинники, в лоно семейства Прасковьи Александровны Осиповой. Для него этот побег из Петербурга был и лечением сердечных ран, и возвращением к воспоминаниям о годах михайловского изгнания, когда поэзия и тригорские обитатели спасительным образом воздействовали на него. Оказавшись среди тех, кто нашел отражение в деревенских главах «Евгения Онегина», Пушкин возвратился к роману: к 4 ноября был перебелен текст седьмой главы.

Дельвиг писал Пушкину 3 декабря: «Город Петербург полагает отсутствие твое не бесцельным. Первый голос сомневается, точно ли ты без нужды уехал, не проигрыш ли какой был причиною, второй уверяет, что ты для материалов 7-ой песни отправился; третий утверждает, что ты остепенился и в Торжке думаешь жениться; четвертый же догадывается, что ты составляешь авангард Олениных, которые собираются в Москву».

Старицкая барышня Варвара Васильевна Черкашенинова на следующий день после встречи с Пушкиным сделала запись:

«Ноября 23 дня 1828 года. День назад я с Катей была в Малинниках… Собралось много барышень из соседних имений. Тут были сестры Ермолаевы, Катя Казнакова, Катя Вельяшева, Маша Борисова, Аня Вульф, Сушкова и другие. В центре этого общества находился Александр Сергеевич. Я не сводила с него глаз, пока сестра Катя не толкнула меня локтем: „Ты что глаза пялишь на него или влюбилась безумно?“ А ведь и верно: я полюбила своего поэтического кумира. Катя Казнакова спела два романса, все ей аплодировали, а Пушкин, хлопая в ладоши, восклицал: „Замечательно! Превосходно!“ Меня обуяла ревность: „Противная выскочка, подумаешь, диво какое, пропищала пару романсов и стала чуть ли не героем дня! Мы тоже не лыком шиты!“ И я решительно вышла на середину комнаты.

Когда я кончила петь, мне тоже громко аплодировали, мой же кумир, кончив хлопать, подошел ко мне и, восторженно смотря мне прямо в глаза, сказал: „Чудесно и бесподобно!“ Зардевшись, я ответила: „Я не певица, но Ваша похвала для меня весьма приятна“.

Сейчас двенадцатый час ночи, гости уехали. Продолжаю свою запись. После меня барышни начали просить Александра Сергеевича прочитать какое-нибудь свое новое стихотворение. Он, улыбаясь, отшучивался и говорил, что нового он ничего не написал. Тогда Аня Вульф (мне кажется, что она влюблена в него) попросила прочитать хотя бы экспромт.

— Экспромт, но о чем же? — спросил Пушкин.

— Ну, хотя бы выразите свое заветное желание.

Пушкин немного задумался, потом, тряхнув вьющимися кудрями, громко продекламировал:

Теперь одно мое желанье, Одна мечта владеет мной. У ног любимого созданья Найти и счастье и покой.

Мы в восхищении восторженно разом воскликнули: „Браво! Браво!“ Этот экспромт перепишу крупными буквами на хорошую бумагу и помещу в рамку. Счастливый радостный день».

Ни к одной из тверских барышень не могли относиться эти стихи, выражавшие внутреннее устремление, обострившееся после очередного неудачного сватовства. Они были обращены к еще неведомому идеалу.

С 4 на 5 декабря Пушкин выехал из Малинников в Москву — как оказалось, навстречу своей судьбе. Он приезжает в Москву с седьмой главой «Онегина», то есть вместе с Татьяной «на ярманку невест». Именно зимой, на Рождество, Москва, славившаяся своими невестами, устраивала им смотрины, на которые съезжались дворяне со всех российских губерний себя показать и других посмотреть.

В самом конце декабря 1828 года на одном из детских балов, которые ежегодно давал на Рождество для своих учеников и учениц танцмейстер Петр Андреевич Иогель. Пушкин впервые увидел Наталью Гончарову. В детстве Пушкина также водили на бывшие в ту пору знаменитыми детские балы к Иогелю, «переучившему столько поколений в Москве». О первой встрече Пушкина и Натали мы знаем со слов ее подруги, княгини Екатерины Алексеевны Долгоруковой, урожденной Малиновской, дочери директора Московского архива Коллегии иностранных дел А. Ф. Малиновского: «Увидел он ее в первый раз у Иогеля на балу около 1826». Как видим, рассказчица, будучи на год старше Гончаровой, вспоминая детские балы уже в старости и связывая их с собственным четырнадцати-пятнадцатилетием, ошиблась годом. Наталье тогда исполнилось 16 лет, а в этом возрасте барышень начинали вывозить на «большие» балы. Зима 1828/29 года стала для нее первым светским сезоном. Бал у Иогеля был одним из многих, устраиваемых на Рождественской неделе. Знаменитый танцмейстер приглашал на него не только тогдашних, но и прежних своих учеников. Пушкин, также бывший его учеником, посетил этот бал, следуя убеждению, выраженному им в тот год в стихах, посвященных Аннет Олениной:

Лишь юности и красоты Поклонником быть должен гений.

Иогель устраивал балы в разных московских домах, на этот раз — у Кологривовых на Тверском бульваре[24]. Танцмейстеру было в ту пору уже 60 лет, но он был все еще легок, как юноша. Л. Н. Толстой, который как раз в тот год появился на свет 28 августа, на следующий день после шестнадцатилетия Натальи Гончаровой, явно с учетом ее первой встречи с Пушкиным писал в «Войне и мире»: «Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцевать и веселиться, как хотят этого тринадцати- и четырнадцатилетние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцевали даже pas de châle лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своей грациозностью…»

До нас дошло совсем немного рассказов о первой встрече Пушкина с Гончаровой, да и те оставлены не очевидцами, а переданы с чужих слов. Так, сын князя П. А. Вяземского Павел, в описываемую пору бывший восьмилетним мальчиком, писал позднее: «Пушкин поражен был красотою Н. Н. Гончаровой с зимы 1828–1829 годов. Он, как сам говорил, начал помышлять о женитьбе, желая покончить жизнь молодого человека и выйти из того положения, при котором какой-нибудь юноша мог потрепать его по плечу на бале и звать в неприличное общество… Холостая жизнь и несоответствующее летам положение в свете надоели Пушкину с зимы 1828–1829 г. Устраняя напускной цинизм самого Пушкина и судя по-человечески, следует полагать, что Пушкин влюбился не на шутку около начала 1829 г.».