Книга Нам здесь жить - Валерий Елманов

— Выходит, это уже новгородские земли, — задумчиво протянул Дмитрий.

Липень виновато развел руками:

— Не обессудь, княжич. А ранее, до Хутунецкого, их перехватить негде.

— Так оно и еще лучше, — усмехнулся Дмитрий и весело подмигнул Липню. — Новгородцы с Юрием заодно, и коль сельцо ихнее, московляне беспременно решат, что теперь спасены и останутся заночевать да в баньке попариться. Тут-то мы их и… — он, не договорив, принялся властно распоряжаться: — Живо по коням! А ты, Липень, проводника мне давай. Ослоп, подыщи провожатому лошадку из смирных, чтоб не свалился по пути.

Заряница продолжала стоять на месте. Княжич одно время не обращал на нее внимания, да и заметив, истолковал ее ожидание совсем иначе:

— Рано награды ждешь, красавица. Вот ежели догоним ворога, тогда отблагодарю. Будешь по деревне в колтах[14] серебряных красоваться.

Та покачала головой.

— Не надобно мне награды. Лучше поведай, братец-то мой… жив ли?

Дмитрий помрачнел и смущенно пожал плечами.

— Кто их ведает… Пешцы супротив кованой рати московской стояли и главный удар на себя приняли. Храбро держались, ничего не скажешь, но и народу полегло среди них немало.

Заряница горестно охнула.

— Да ты не печалься, — неловко попытался успокоить ее княжич, влезая в седло. — Чай, твой братец сам кого хочешь зашибет, — и, уже не обращая на нее внимания, снова повернулся к Липню: — Да сани сыщи, старче, — но, покосившись в сторону направляющегося к нему Ивана Акинфича, поправился: — Нет, двое саней.

— Напрасно ты загодя, — вставил словцо подошедший боярин, осторожно щупая припухшую и кровоточащую нижнюю губу, прикушенную во время последнего удара Улана. — Не сглазить бы.

— Ты про что? — нахмурился Дмитрий.

— Про сани, кои ты велел для Юрия Данилыча и ближних его приготовить.

Дмитрий хмыкнул и иронично усмехнулся.

— То не для него. Одни для гусляра с побратимом, — кивнул он в сторону Улана с Петром, — а другие… для тебя, боярин. Тебе, как я погляжу, нынче лучше в седло не садиться, не на пользу, видать, божий суд пошел, а нам ждать, пока в себя придешь, недосуг. Людишек твоих я при себе оставлю, а ты сам с десятком ратных давай-ка обратно в Тверь, — и, не глядя на Ивана Акинфича, принялся командовать дальше.

Трудно сказать, чего больше было в этом решении: то ли княжич и впрямь решил позаботиться о боярине, судя по обалделому взгляду так до конца и не пришедшему в себя; то ли это стало скрытым наказанием за промедление в последние дни.

— Не губи, Дмитрий Михалыч! Как я твоему батюшке в очи глядеть стану?! — взмолился Иван Акинфич.

Княжич лишь досадливо отмахнулся, давая понять, что переиначивать не станет. Однако, хотя и торопился, а успел напоследок предупредить Улана с Петром:

— Бежать по дороге не удумайте. Места глухие, далеко вам не уйти, да и ни к чему. Песню твою не токмо я, но и батюшка мой слыхивал, а за нее, я чаю, он многое простить может. Ну а ежели я вместях с Юрием Данилычем возвернусь, то и вовсе…

Через минуту и он сам, и его люди, за исключением десятка боярских ратников и самого Ивана Акинфича, скрылись с глаз.

— А ты, девка, покажь людишкам, где у тебя во дворе сани стоят, — буркнул Зарянице Липень. — Мыслю, так оно справедливо будет, ежели одни сани у твоего братца возьмут, — кивнул в сторону друзей, — а другие, для боярина, пущай уж у меня со двора. Вот токмо как их обратно возвернуть? Пропадут ить, как есть пропадут, — сокрушенно покачал он головой и, понурый, побрел к своей избе, прихватив четверых дружинников.

Девушка повела за собой вторую четверку ратников. Пока лошадей впрягали в сани, Заряница, улучив удобный момент, когда боярин отвернулся, шепнула друзьям:

— Там я оба ваших ножа в солому сунула. Чай, сгодятся в дороге.

— Спасибо, — улыбнулся Улан.

Заряница отмахнулась, мол, какие пустяки, и, помявшись, обратилась к Петру:

— А ты, слышь-ко, не серчай на меня, — попросила она смущенно.

— За что? — удивился тот.

— Ну, помнишь, я тебе ногой наподдала. Ты еще с лестницы кувыркнулся. Я опосля подумала, может, ты и впрямь солому у меня с ноги снимал, а я, дурка, решила, будто ты меня того, облапать удумал…

Улан крякнул и отвернулся, чтобы не смущать девушку и без того пунцовую.

— Да все правильно, — отмахнулся Петр. — Чего там. Я ж действительно тебя того…

— Ах ты ж! — задохнулась от возмущения Заряница. — А я-то… — и она, фыркнув, убежала прочь.

— Мог бы и промолчать, — укоризненно заметил Улан, неспешно забираясь в сани.

— Надо же, — протянул Петр, озадаченно глядя ей вслед. — Вот так всегда: хочешь по-честному, а получается еще хуже. Ладно, чего теперь, — и он плюхнулся вслед за другом в розвальни саней. — Ну, поехали, как сказал попугай, когда кошка тащила его за хвост. А мы, дураки, гадали с тобой, на кого выходить. Оказывается, судьба сама за нас определила, — и он задумчиво протянул: — М-да-а, положеньице. А впрочем, могло быть и хуже, грех жаловаться. Одно то, что твоя встреча с Буддой сорвалась — уже отлично. Да и тверской князь на радостях по случаю победы не должен нас слишком сурово наказать. А с учетом песни, глядишь, вообще сухими из воды выскользнем.

— Смотри не сглазь.

И в это время, словно подтверждая предупреждение друга, раздался властный голос Ивана Акинфича:

— А наворопников московитских связать, чтоб не утекли по дороге.

Сангре попытался возмутиться, процитировав последние слова Дмитрия — некуда им бежать-то, но боярин оказался неумолим. Буравя Улана злым взглядом, он рявкнул на дружинника, замешкавшегося с исполнением приказания, а вдобавок посулил Петру:

— Напрасно ты решил, будто твоя песня татарского выкормыша спасет. Вина на нем такая, что хошь десяток их спой, все одно не поможет.

Сангре открыл рот, желая огрызнуться, но получил увесистый толчок от Улана.

— Не надо. Бесполезно все. Ты погляди, какой он злющий. Ладно, пускай резвится, авось недолго ехать.

Петр тяжело вздохнул и не стал перечить боярину, а тот, расслышав последнюю фразу Улана, охотно подтвердил:

— Это ты верно сказываешь, басурманин, недолго, — и он, сплюнув алым на снег (прикушенная губа продолжала кровоточить), вперевалку неспешно побрел прочь.

«Кажется, и впрямь сглазил, — подумал Сангре. — С этого гада запросто станется так подать дело князю, будто мы одни во всем виноваты. Остается надеяться, что княжич все-таки догонит этих москвичей, а пока…» Отвлек его голос Улана:

— Сдается, я скоро догоню тебя по отсидкам. Ты бы как бывалый поделился полезным опытом.