Книга Шанхай. Книга 2. Пробуждение дракона - Дэвид Ротенберг

«И как это непохоже на меня!» — подумалось Сайласу.

— Как непохоже на меня, — прошептал он вслух, а потом негромко засмеялся. Но как только последний удар дедовских часов потонул в непроницаемой ночной тишине, Сайлас вдруг ощутил присутствие в кабинете кого-то еще. Он резко развернулся, почему-то ожидая увидеть позади себя дядю Макси, но увидел лишь один из стоявших здесь книжных шкафов. А если быть точнее, увидел неровную стопку дневников, которые его отец, знаменитый торговец опием и знаменитый опиоман, оставил ему в наследство во время их последней встречи.

С тех пор Сайлас почти не вспоминал об этих дневниках. Он положил их на самую верхнюю полку книжного шкафа, под учебниками китайского, по которым еще в детстве учил язык. Среди них было и старое издание китайско-английского словаря, когда-то прилежно изучавшееся Сирилом, главным специалистом Врассунов по Китаю.

Чтобы дотянуться до верхнего дневника, Сайласу пришлось встать на цыпочки. Он сел за письменный стол, зажег настольную лампу с зеленым абажуром и стал читать о рассыпающихся от времени дворцах Калькутты, о злоключениях деда, которого Сайлас никогда не видел, о временах, когда Ричард и Макси работали на предприятии «Индия алкалоид уоркс». Наконец он дошел до пророчества о том, что брат убьет брата.

На мгновенье Сайласу показалось, что в лампе померк свет, но потом он понял: это слезы заставляют расплываться буквы на странице. Брат убьет брата, и он убил Майло. Он, Сайлас Хордун, был убийцей. Братоубийцей. Вот почему у него забрали Миранду, теперь он в этом не сомневался. Сайлас поежился и отодвинул дневник в сторону.

Дедовские часы пробили четыре часа ночи. Сайлас распахнул окно, и кабинет наполнился густым, сладким ароматом цветущих оливковых деревьев, словно великий город издал вздох облегчения.

— Так тихо бывает лишь в этот час у излучины реки, — проговорил он вслух.

Последние ночные кутилы уже разошлись по домам, но еще не было слышно суеты золотарей, собиравших по утрам ведра с нечистотами. Город окутал покой.

Сайлас почувствовал, как ему на плечо легла рука Миранды, и едва не обернулся, чтобы взглянуть на нее, но удержался. Он знал: это всего лишь один из призраков, которые отныне ему предстоит носить с собой. Брат, отец, дядя, а теперь еще и любимая — все они придавливали его к земле, как вязанка дров на спине кули, высокая и тяжелая.

Сайлас наклонил голову и посмотрел вниз. В стекле отражалась настольная лампа и открытый дневник отца.

В окно ворвался порыв сухого ветра из пустыни Гоби и, прошелестев мимо Сайласа, добрался до стола и перевернул несколько страниц дневника. Сайлас знал о китайских поверьях о сухом ветре — ветре безумия — и уважал их, поскольку знал: если столь практичные люди, как китайцы, чего-то боятся, для этого существуют основания.

Он медленно подошел к столу и посмотрел на страницу, которую открыл для него ветер. На ней отец рассказывал о встрече с миссионером-гномом братом Мэтью и о его предупреждении: «Не делай дьяволову работу!»

Сайлас поднял глаза и окинул взглядом предметы, которые буквально кричали о его благосостоянии, — роскошные ковры из Тикрита, вазы династии Мин, окна с витражами ручной работы, большой письменный стол-бюро с убирающейся крышкой, полированные полы из красного дерева — и подумал: а не выполнял ли и он все это время дьяволову работу?

— Чепуха, — пробормотал он, отбросил дневник в сторону, и тот упал со стола на пол. Сайлас услышал, как хрустнул старинный переплет, и встал с кресла, чтобы поднять его.

Упав, тетрадь раскрылась. Переплет лопнул, и на пол выпали несколько страниц. Сайлас выругался про себя. Отец не потрудился пронумеровать страницы, и как теперь определить, откуда именно они вывалились? Подняв с полу одну страницу, Сайлас был поражен, увидев, что ее покрывают записи, каждая из которых представляет собой самостоятельный фрагмент, начинающийся с даты и заканчивающийся с ловом «Конец». Написаны они были таким бисерным почерком, что казалось, будто страница просто измазана чернилами.

Сайлас взял со стола лампу, разгладил страницу и, усевшись на пол, скрестил ноги по-турецки — впервые с тех пор, как был маленьким мальчиком. А затем стал читать о первом из опиумных путешествий, которые его отец с такой методичностью и скрупулезностью поверял бумаге.

Я знал это с самого начала. Знал, но не мог выразить. А теперь знаю точно — или, по крайней мере, думаю, что знаю, — нас здесь ждали. Глаза всех тех, кто выстроился вдоль берегов Янцзы, говорили о том, что они ожидали нашего прибытия, каким-то чудесным образом узнав о нем.

Мы с Макси стояли на палубе флагманского корабля эскадры ее величества, «Корнуоллисе», и я чувствовал их. Я даже сказал об этом Макси, но его никогда не интересовали подобные тонкости. У меня все было наоборот, и отчасти именно это привело меня к… дыму змеи.

Несколько раз я писал о своих предчувствиях и видениях Томасу Де Куинси, и в ответных письмах он предостерегал меня. Предостерегал, говоря, что, «когда едешь верхом на змее, трудно отделить истинное от ложного, то, что грядет, от того, что уже было, и то, с чем мы хотим встретиться, от того, что нас встретит в действительности». Истинная правда. Незадолго до смерти мистер Де Куинси прислал мне рукопись молодого автора, которую, по его мнению, мне следовало прочитать.

«Этот господин обладает способностью проникновения в суть вещей, напоминающей вашу», — писал он в сопроводительном письме, предлагая мне лично познакомиться с творчеством многообещающего писателя мистера Редъярда Киплинга.

Сайлас записал новое для себя имя и продолжил чтение.

В коротком рассказе без названия говорилось о том, как в джунгли впервые пришел страх. В джунглях, говорилось в рассказе, существовал определенный иерархический порядок, который формировался веками, и, хотя многие ворчали, будучи недовольны «законом джунглей», нарушить его не осмеливался никто, поэтому там всегда царили мир и покой. А затем хромой тигр, который больше не мог настигать привычную добычу, вышел из джунглей и впервые убил человека. Человек, разумеется, нанес ответный удар. Он вторгся в джунгли и принес страх туда, где его раньше не существовало.

Отложив рукопись, я заметил, что руки вспотели, а стук сердца отдается в ушах.

То же случится и здесь, у излучины реки. Я уверен в этом. В Шанхае уже убивали европейцев, но подобное никогда не выходило за рамки нашей оккупации. Но это произойдет. «Хромой тигр» нападет на нашу власть и убьет стольких из нас, сколько сумеет. Роковой день приближается, и страх уже вползает в наши «джунгли». Это станет ответом на наш террор и концом нашего господства у излучины реки.

Сайлас отвел взгляд от страницы и вспомнил о слухах, которые в последнее время циркулировали по городу. Слухи о том, что в Шанхае появился загадочный душегуб, убивающий тех, кого он называет «предателями».

«Может, это и есть тот самый хромой тигр?» — подумал он и взял новую страницу.